Мэдлин была совершенной во всем, за исключением одного изъяна. Итан обратил внимание на ее шрам, который она не хотела показывать ему. Взяв за локоть, подтянул поближе к затуманенной паром лампе и поднял ее руку. Отметина покрывала около трети тыльной поверхности предплечья и выглядела как типичный шрам от ожога с переплетением белых извилистых полос в красном обрамлении.
— Ты еще и сломала ее?
У нее округлились глаза, прежде чем лицо стало непроницаемым.
— Когда?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Это произошло давно.
— Ты подняла свою руку к чему-то горевшему. И оно сломало кость.
На этот раз Мэдлин разомкнула губы:
— Откуда тебе… почему ты говоришь так?
— Я знаю шрамы. — Его губы скривились в горькой усмешке. — Как ты оказалась в огне?
Она колебалась всего секунду, а потом жизнерадостно сообщила:
— В поместье, где мы жили. Когда я была девчонкой. Один из слуг был пьян и проявил беспечность, заснув с непогасшей трубкой.
— Иначе говоря, ваша мансарда загорелась по вине пьяного постояльца.
Она вздрогнула и прошептала:
— Я не всегда была бедной, Маккаррик. Я действительно жила в большом особняке, где были слуги, и приемы, и друзья.
— Да, я знаю это. — «Я тот, кто все это отнял». — И то, что ты вряд ли дружила с Уэйлендами.
— Может быть, отпустишь мою руку?
У Итана снова засаднило в груди, что вызывало раздражение, и он повиновался.
Мэдлин опустилась в воду, повернувшись к нему спиной и жалко сгорбившись. Сквозь кожу проступали ребра, не очень отчетливо, но достаточно, чтобы понять, что она недоедала.
Проклятие. Сейчас не время для сантиментов. Он заставил себя думать о чем-нибудь другом и вспомнил, как она неоднократно оскорбляла его в этот вечер.
— А у тебя хватило самообладания высказаться по поводу моего шрама.
Она шумно втянула воздух.
Итан знал, что его подвигло сказать это именно сейчас, но был далек от того, чтобы испытывать к ней мстительное чувство, и понимал, почему ему не стоило говорить об этом.
— Встань и подойди сюда, — потребовал он. — Я хочу тебя трогать еще.
— Нет! Я и так разделась перед тобой, но уж выносить насмешки уволь.
— Выносить насмешки? — недоверчиво переспросил Итан. — Не было никаких насмешек!
— То, что ты сказал о моем шраме. И еще о том, что у меня… маленькие груди.
— Ты сегодня неоднократно оскорбляла меня, хоть я и не просил напоминать мне о том, как выгляжу.
Она бросила на него быстрый взгляд через плечо, щеки у нее ярко алели.
Испытывает ли она вину за свои оскорбления?
— А что касается твоих грудей, то, если ты не поняла это по тому, как я был возбужден, когда трогал их, или когда прямо сказал, что нахожу их прекрасными, скажу проще: я теряю разум, когда смотрю на твое хрупкое тело. Так что если хочешь увидеть теряющего голову мужчину, то подойди ко мне и позволь трогать тебя еще. — Она продолжала сидеть в воде. — Если не хочешь, чтобы мои руки касались тебя, то подойди и потрогай меня сама.