— Где именно не назвался?
— У трапа.
— И раньше его не видел?
— Нет.
В наушнике, подвешенном у левого уха, хрипатый услышал команду на русском:
— Попроси описать этого, который провожал… у трапа. Детально.
Хрипатый кивнул стеклянному панно.
— Как выглядел? Подробно.
— Картуз «под Жириновского», кожаное пальто с погонами. Заметно длиннорукий. Очки и борода, говорит фальцетом… Борода, думаю, фальшивая. Про усы и очки не уверен.
— Размер обуви приметил, Милик?
— Нет. Было темно, моросило.
— Походку?
— Он стоял. Но не спокойно. Вроде бы хотел с места сорваться, побегать…
В наушнике босс велел:
— Пусть слово в слово повторит полученную инструкцию.
Хрипатый сказал:
— Инструкция, полученная от этого, в картузе «под Жириновского»… Слово в слово!
— Говорить правду в горах и скрывать от федералов, если перехватят. Выдавать себя за заложника в этом случае. Сказал, что от Моздока поведут по коридору связники.
— Он сказал, какие и сколько?
— Нет.
— Какую правду он велел сказать, Милик… э-э-э… людям в горах?
— Он сказал, что правда… овеществленная правда… — в пластиковых пакетах со стодолларовыми купюрами. В цинках. Сумму не назвал.
— Прекращай. Скажи, что сегодня ему отдыхать, а завтра с рассветом в дорогу, — прозвучало в наушнике. — В конвой тех, кого он уже видел… Отправишь — зайди!
Хрипатый услышал легкий щелчок. Хозяин отключил трансляцию и, стало быть, завесил со своей стороны смотровое стекло, сработанное под панно с арабской прописью. Текст хрипатый выбирал лично — из восьмой суры «Добыча» в Коране: «О те, которые уверовали! Когда вы встретите тех, кто не веровал, в движении, то не обращайте к ним тыл».
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного, — сказал себе хрипатый и повторил суру, как и полагалось, по-арабски.
Ему предстояло неприятное объяснение с хозяином. Он, что называется, уронил поводья и потерял стремена. Впервые на его памяти в Москве не сработало абсолютное оружие — деньги. Четыре крупных человека с погонами, которых служба контрразведки финансового имамата «Гуниб» подкармливала, да, видимо, закормила до неповоротливости, прозевали как, кто, где и когда «зацарапал» деньги. Деньги, сменившие руки только три раза. Третьим был стоявший спиной к хрипатому замызганный офицерик.
Микрофон включился.
— Хизир, — сказал босс, на этот раз по-чеченски. — Я хочу, чтобы Милик ночевал в гостевой вилле внизу, с этим…
— Севастьяновым?
— Да, с ним.
— Вы один, хозяин?
— Один, Тумгоев вышел… Включи в вилле видео — и аудиоаппаратуру на постоянную запись. Потом посмотри на них и послушай…
— Слушаюсь, хозяин.