– Я хочу, чтобы ты оказал мне еще одну услугу, Шон.
– Какую?
– Я знаю и то, кто убил моего отца.
– Да? И кто же?
– Дед. И он же растлевал меня. Он, а не отец. Папа застал деда в тот момент, когда он насиловал меня. И дед убил его, чтобы заставить молчать.
– Твою мать! – В этом восклицании я слышу двадцать лет работы детективом по расследованию убийств. – Мне очень жаль, Кэт.
– Я понимаю. Но дело не в этом. Послушай, если я по какой-то причине не доберусь до Нового Орлеана – другими словами, если меня убьют, – я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
– Что именно?
– Убей его.
Долгое молчание.
– Твоего деда?
– Да.
– Ты серьезно? Ты имеешь в виду, что я должен устранить его?
– Да. Сотри его с лица земли.
В трубке слышится шипение и треск.
– Ты просишь слишком многого.
– Если я умру, его никогда не осудят. А я думаю, что он до сих пор занимается этим. Понимаешь? Если ты меня любишь, то сделаешь это. Ради меня, Шон. И ради своих детей. А теперь мне пора.
– Подожди! Если с тобой что-то случится, как я узнаю, кто здешний убийца?
Я раздумываю недолго.
– Я напишу ее имя на клочке бумаги и положу его под коврик в машине своей матери. Ее зовут Гвен Ферри. Она водит «Ниссан-Максиму» золотистого цвета. Устраивает тебя такой вариант?
В трубке я слышу его дыхание.
– Полагаю, мне придется согласиться.
Я нажимаю кнопку отбоя на сотовом телефоне матери, открываю отделение для перчаток и роюсь в нем. Единственным подходящим клочком бумаги, достаточно большим, чтобы писать на нем, оказывается использованный чек на покупку бакалейных товаров из универсама «Уол-Март». На его обороте я быстро пишу логическое обоснование посетившего меня в похоронном бюро озарения. Засовывая записку под коврик под ногами, я молю Бога о том, чтобы Шону не пришлось ехать в Натчес искать ее.
На мой стук Пирли не отвечает. Когда я все равно пытаюсь войти, то обнаруживаю, что дверь заперта. Это вселяет в меня страх. Пирли никогда не запирает дверь. По крайней мере, так было всегда, пока я жила здесь. Еще один признак того, что многое изменилось.
А заодно она задернула и занавески. После безуспешных попыток открыть хоть какое-нибудь окно на первом этаже, я решаю обойти дом сзади. Створки одного окна здесь закрыты всего лишь на защелку. Пришлось потрясти раму, а потом поднять створку вверх.
В спальне Пирли темно, ее кровать пуста. Она живет в перестроенном бывшем помещении для слуг, как и мы, поэтому в доме нет коридоров. Я быстро подхожу к двери и иду на кухню.
Как и мать сегодня утром, Пирли сидит за столом в темноте, не зажигая света, невидящим взглядом уставившись в пустоту. В отличие от матери, она курит. Я не видела, чтобы Пирли курила, с тех самых пор, как была маленькой. В пепельнице полно окурков, а рядом с чашкой кофе стоит бутылка дешевого виски.