– Разговаривать о той ночи с мамой – все равно что рвать зубы. А когда она-таки заговорила, то стала сама себе противоречить. То она слышала выстрел, то не слышала его. То она видела что-то, то не видела ничего. Что ты об этом думаешь?
Пирли бросает на меня один из редких открытых взглядов.
– Ты говоришь, что уже выросла… Наверное, так оно и есть. Во всяком случае, ты уже достаточно взрослая, чтобы услышать вот что: в ту ночь твоя мама ничего не видела, детка. Тогда она принимала снотворные пилюли твоего отца. Или болеутоляющие. То, что он принимал, чтобы залечить полученные на войне раны и свои нервы.
Нервы… Этим словом Пирли пользуется для обозначения «вьетнамского синдрома».
– Ты говоришь, это вошло у нее в привычку?
– Девочка моя, твоя мама глотала почти все, что прописывал мистеру Люку врач. У нее самой были проблемы с нервами. Твой отец посещал доктора Тома Кейджа, и, думаю, того, что прописывал ему доктор Кейдж, хватало обоим. Твоя мать ни за что не согласилась бы обратиться к врачу.
Я делаю мысленную пометку узнать, жив ли еще доктор Кейдж.
– Получается, мама была без сознания, когда застрелили папу? – Я закрываю глаза и пытаюсь представить себе что-либо – хоть что-нибудь – до появления синих полицейских маячков, но у меня ничего не выходит. – Получается, только спустившись в сад, ты увидела, как я подхожу к телу?
– Правильно.
– Откуда я пришла?
Пирли колеблется.
– Со стороны этого дома, я думаю. Или откуда-нибудь из-за него. Не могу сказать точно.
Я снова пытаюсь вспомнить что-нибудь новое из той ночи, но непроницаемые врата, которые охраняют эту информацию от моего сознательного «я», остаются наглухо запертыми.
– Пирли, кем, по-твоему, был тот грабитель? Что он мог там делать?
Служанка обреченно вздыхает, и взгляд ее темных глаз останавливается на мне.
– Ты действительно хочешь это знать?
– Да.
– Я думаю, он был другом твоего отца. Или это, или то, что кто-то другой пришел убить доктора Киркланда.
На мгновение я лишаюсь дара речи. За все годы, что прошли с момента смерти отца, я еще ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь рискнул озвучить одну из этих теорий.
– Убить дедушку? Зачем кому-то понадобилось делать это?
Пирли тяжело вздыхает.
– Твой дедушка, конечно, может быть очень милым человеком, но он жесткий бизнесмен. Он разорил некоторых людей, а в таком маленьком городке, как наш, это могут припомнить.
– А с той ночи кто-нибудь когда-нибудь пытался причинить ему вред?
– Мне об этом ничего не известно. – Она пожимает плечами. – Хотя я могу ошибаться, конечно. Но теперь у него есть водитель, Билли Нил. И мне