— Надо же… Да ты никогда не был трезвым.
Я встал, потому что нельзя давать людям наподобие Малачи преимущество. От него волнами доносился запах старого сигаретного дыма. На нем был черный костюм, плечи усыпаны перхотью. Он напоминал зловещую галку. Стоячий воротничок помят, хотелось сунуть его в стиральную машину и пустить ее по самому длинному циклу. Я спросил:
— Они обязали вас ухаживать за больными?
Малачи оглянулся с недовольным видом и проговорил:
— Теперь никто не зовет священников, за исключением стариков, которые хватают тебя за руку и просят дать им перчатку падре Пио.
— Святого.
— Что?
— Святого падре Пио. Его канонизировали во время Кубка мира… в тот день, когда Испания побила нас по пенальти.
— Им не следовало отправлять Роя домой.
Я не собирался открывать эту банку с червями. Никогда еще страна так не разделялась, как после выстрела в Майкла Коллинза. Вы или за Роя Кинна, или нет. Даже Северная Ирландия не возбуждала таких страстей. Малачи глухо застонал, из чего следовало, что ему требуется никотин. Я еще ни разу не видел человека, так подсевшего на никотин. Он прикуривал новую сигарету от окурка предыдущей. Я ощущал сейчас в нем эту яростную потребность. Я двинулся в сторону палаты, служитель Господа пошел следом и заныл:
— Эй, я еще не закончил.
— Ты ведь хочешь закурить, так?
— Ну и что?
— Так даже священники должны следовать правилам… хотя бы самым очевидным.
Собравшиеся в нише курильщики хором произнесли:
— Святой отец…
Он их проигнорировал и крепко схватил меня за руку. Я сказал:
— Отстаньте.
Малачи не послушался и проговорил:
— Твою мать пришлось перевести в приют. Ее с одной стороны парализовало, так что ей требуется круглосуточный уход.
Она, наверное, в ярости. Когда-то она сказала: «Приют? Лучше сразу на кладбище. Если попал в приют, то уже не выйдешь. Обещай мне, сын, обещай, что ты этого никогда не допустишь».
Я не обещал, но мой отец перевернулся бы в могиле, поэтому я спросил:
— Где это?
— На Граттан-роуд, называется «Святая Джуд».
Священник отпустил мою руку, неловко потоптался, поэтому я поинтересовался:
— Там нормально?
Он затоптал сигарету на полу, хотя кругом стояли пепельницы, и сказал:
— Так себе. У нее мало денег, но, увы, жизнь — нелегкая штука.
Один из курильщиков выдвинулся вперед и спросил:
— Святой отец, вы можете нас благословить?
— Не раздражайте меня.
Малачи что-то еще прошипел и затопал прочь.
В больнице вычистили мою одежду, только на рубашке остались блеклые следы крови. Я выглядел потрепанным. Чтобы мне легче было ходить, они выдали мне трость. Я сначала отказался, но вынужден был сдаться. Опираясь на трость, я поблагодарил медсестру, получил запас болеутоляющих таблеток и спустился на первый этаж на лифте. На благоустройство фойе больницы потратили целое состояние, причем бездумно. Оно напоминало зал отправления в аэропорту, с навороченным кофе-баром, огромными растениями в кадках и атмосферой изобилия. Никто не мог найти приемное отделение, и люди потерянно бродили по огромному залу.