— Зови меня Гасилой, — усмехнулся Винсент.
Сукин сын! Так это он — исполнитель в банде Хеннесси. Он делает грязную работу, до которой сам Хеннесси не опускается. Гасила с виду был еще моложе меня — мальчишеское лицо и каштановые волосы. Господи, да он еще и конопатый! Ему как раз к лицу пришлась бы форма бойскаута!
— Удивляюсь, что ты и ее притащил, — продолжал Гасила.
— Сама навязалась. Хотела увидеть мамочку, и отговорить я не сумел. — И снова мне стало не по себе от его бесстрастного тона.
Гасила оглядел меня с головы до ног, и я старательно открыла все поры, позволив тревоге просочиться наружу. Он улыбнулся шире, открыл торчавшие за губой клыки.
— У тебя симпатичные родственники, Кэтрин. Извини за бабушку с дедушкой. Знаю, что невежливо уходить сразу после еды, но я очень спешил.
С огромным усилием я проглотила гнев. Нельзя было допустить, чтобы они увидели, как светятся мои глаза. Слава богу, я много лет училась владеть собой. Этот сукин сын думал, что шутки над смертью моих родных обойдутся ему так дешево? А я в ту самую минуту твердо решила, что если и умру, то его прихвачу с собой.
— Где моя мать? — В моем голосе не было спокойной ленцы, одна чистая ненависть.
Он наверняка этого и ждал.
— У нас.
Еще один, приблизившись к Гасиле, доложил, что слежки не замечено, после чего Гасила снова повернулся к Кости.
— Ну, едем. Надеюсь, ты от нас не отстанешь?
— За меня не дергайся, — равнодушно протянул Кости.
Гасила хмыкнул и переметнулся к своему джипу.
— Я боюсь, — заговорила я, повторяя отрепетированные заранее слова.
Нас могли слышать в любой из пяти ехавших впереди машин.
— Ты остаешься в машине и не выходишь. Сажаем твою маму, и ты сейчас же уезжаешь, запомнила?
— Да. Я так и сделаю… — (когда в аду снег пойдет). У меня руки чесались порвать их в клочья.
Я, как договаривались, расплакалась, тихонько жалобно поскуливая, а сама в уме считала минуты. Скоро, очень скоро они узнают, кого зачал один из их стаи. Насильник меня породил, вот и вышло, что насилие — мое ремесло.
Поездка продолжалась сорок минут. Мы подъехали к обветшалому дому в десяти милях от магистрали, проходящей по границе штатов. Славное уединенное местечко, длинная подъездная дорога. Идеальное место для бойни. Кости остановил машину и оставил с включенным двигателем. Он успел на мгновение встретиться со мной глазами, но дверцу с его стороны тут же распахнули.
— Прибыли! Хеннесси сказал, что вышлет ее наружу, когда ты войдешь. — У дверцы опять стоял Гасила, и его лицо морщила та же злая усмешка.
Кости взглянул на него, подняв темную бровь: