Она последовала совету Хольцингера и пожарила картошку с тмином, сильно сдобрив ее черным перцем, который ей выделил Хольцингер из своих резервных запасов. Она поставила тарелку на кухонный стол и наблюдала за тем, как Бремер запихивал в себя еду. В глазах его стояли слезы, из носа потекло. Он без конца сморкался. «Ну что? Чувствуешь что-нибудь?» Он только покачал головой и расстегнул брючный пояс.
Бремер раздобрел, и довольно сильно. Оно и понятно: мало двигался, но в не меньшей степени это зависело от умелой деятельности Лены Брюкер, ибо в то время, как другие худели, он ухитрялся толстеть. После капитуляции с продовольствием легче не стало. Англичане взяли на себя обязанность по распределению талонов, точно так же они прибрали к рукам и само ведомство, отвечающее за распределение продовольствия, включая и д-ра Фрёлиха. Однако это привело к трениям между производителями, крестьянами и властями. Между представителями разных ведомств тоже доходило до битв при распределении продовольствия; участились случаи сокрытия товаров, спекуляция и воровство. И не только потому, что допущенный к кормушке не знает совести и его не страшат ни тюрьма, ни сума, ни даже гильотина, а потому, что в новом управленческом аппарате засел враг. Еще совсем недавно мы брали его за горло. Коварный Альбион с его «томми», управляемый плутократами. Тут уж нечего гнушаться средствами, надо как следует надуть врага, тогда в дураках наверняка останется не соотечественник, а противник. Она решила открыть Бремеру правду сегодня же вечером. Хольцингер рассказывал ей о своей маленькой дочке, которой не терпелось снова пойти в школу – она была еще закрыта. Лене вспомнилась фотография, запечатлевшая Бремера с женой и ребенком. Обсуждая с Хольцингером меню на завтрашний день, она прикидывала, с чего начнет разговор с Бремером. «Итак, у нас есть несколько центнеров перловки». Но Хольцингеру был нужен мясной экстракт, чтобы придать супу мало-мальский вкус. «Что с тобой? – спросил он. – Эй, фрау Брюкер!» И он провел рукой перед ее глазами, как обычно поступают с ребенком, чтобы вернуть его из мира фантазии. «Постарайся раздобыть мясной экстракт. Попроси капитана Фридлендера. Сострой ему глазки». – «Я должна кое в чем тебе признаться». – «Признаться? Но так говорят только в кино». – «Мне надо поговорить с тобой. Я должна кое-что прояснить». – «Что именно? Лука у нас пока достаточно. Вот раздобыть мяса было бы замечательно». – «Война окончилась, давно». – «Давно?» – «Да, в сущности, три недели тому назад, здесь, в Гамбурге». – «Я знаю», – сказал Хольцингер. «Сказать то, что надо сказать. Нет, лучше так: я должна признаться, что кое-что утаила от тебя». Но произнести это вслух было очень трудно, просто невозможно подыскать нужные для этого слова. Как же ей вместить в самое обыкновенное слово все то, что так переплетено, запутано, где было столько разных, порой даже противоречащих друг другу причин, в это слово «утаить», равноценное слову «солгать».