СПОРТСМЕНЫ ЛАГЕРЯ СЕЛБИ!
НАС НИЧТО НЕ ОСТАНОВИТ!
Горло Харриет сжалось. Она внезапно поняла, какую ужасную ошибку совершила.
— Эдди, — тихо и жалобно сказала она. — Я не хочу здесь оставаться. Давай поедем домой.
— Домой? — Эдди даже не удивилась, скорее развеселилась. — Что за ерунда! Ты чудно проведешь тут время.
— Ну пожалуйста. Я ненавижу этот лагерь.
— В самом деле? Зачем же ты сюда так рвалась?
Харриет замолчала, ее глаза раскрывались все шире при виде забытых ужасов, которые ожидали ее в ближайший месяц: клочья пожухлой коричневой травы, пыльные сосны, желтовато-рыжая дорога, — как она могла забыть, что ей тут было отвратительно-плохо, что она ненавидела каждую минуту своего пребывания в лагере?
— Ну, Эдди, пожалуйста, — быстро сказала она, — я передумала, давай вернемся!
Эдди, не выпуская руля, повернулась и уставилась на внучку своими светло-зелеными глазами (Честер когда-то назвал ее взгляд «точным выстрелом», поскольку в его время такой же взгляд был у солдат, прицеливающихся из винтовки). Глаза Харриет («точный мини-выстрел», по словам Честера) были абсолютной копией бабушкиных — такие же светлые и холодные, и Эдди было неприятно смотреть в миниатюрное отражение собственного взгляда. Она не заметила ни печали, ни отчаяния в лице внучки, усмотрев в ее просьбе только дерзость невоспитанного ребенка.
— Не говори глупостей, — сказала она жестко и вовремя взглянула на дорогу, иначе обе оказались бы в канаве. — Тебе здесь будет хорошо. Через неделю ты будешь кататься по земле и умолять меня оставить тебя в лагере еще на одну смену.
Харриет с изумлением посмотрела на нее.
— Эдди, — проговорила она, — тебе бы тоже здесь не понравилось. Ты бы не согласилась остаться с этими людьми и на один день даже за миллион долларов!
— Ой, Эдди! — взвизгнула ее бабушка писклявым фальцетом, передразнивая Харриет. — Пожалуйста, отвези меня назад! Отвези меня назад в лагерь! Вот что ты скажешь, когда придет время уезжать.
Харриет, не веря своим ушам, уставилась на Эдди.
— Никогда, — смогла она наконец выговорить, — никогда я не скажу так.
— Скажешь-скажешь, — пропела Эдди противным, искусственно бодрым голосом, который Харриет ненавидела. — Еще как скажешь.
Внезапно прямо над их ухом раздался резкий звук кларнета — что-то среднее между ослиным ревом и боевым кличем японских самураев: это их приветствовал доктор Вэнс. Доктор Вэнс (к слову сказать, не настоящий доктор медицины, раньше он служил кларнетистом в Христианском оркестре) был невысокого роста, с кустистыми бровями и большими, как у мула, зубами. Он активно участвовал в молодежном баптистском движении, а тетушка Аделаида как-то отметила его поразительное сходство с Сумасшедшим Шляпником со знаменитой иллюстрации Тенниела к «Алисе в Стране чудес».