Захотелось есть. Ничего готового в холодильнике не было, но это никогда не останавливало Глеба. Готовить он умел и любил.
«Значит, поскольку сегодня конец работы, типа пятница, можно немного гульнуть, – пуская дымные колечки, размышлял Глеб. – Сварю-ка я картошечки да заделаю фирменный погодинский салатец, такой, как мама делала когда-то. Картошка, селедочка и репчатый лучок с подсолнечным маслом! И пару стопок водки под это дело! А на горячее пусть будет запеченная свинина – где-то в морозилке у меня был кусок окорока. Нашпигую чесноком, натру хмели-сунели и в духовку. Ух и оторвусь! Да здравствует праздник живота!»
Телефон коротко тренькнул и тут же залился песенкой Ману Чао про маму и папу.
– Черт, – пробормотал Глеб, ткнул сигарету в пепельницу.
Звонила Милка Игнашевич, редактор из производящей игры компании «4B». С Милкой у Глеба пару лет назад был роман, закончившийся весьма скоро, но, к обоюдному удовольствию, без эксцессов; с «4В» он сотрудничал регулярно, тестируя новые геймы компании.
– Похоже, отдых отменяется.
Глеб всегда, когда был один, разговаривал вслух. Он развалился в кресле, нажал кнопку ответа и буркнул в трубку:
– Здесь Погодин.
– При-ивет, Суперский! – защебетала Милка.
Глеб представил ее, рыжую, с усыпанным конопушками лицом, улыбающуюся, всю такую непоседливую, кругленькую, миленькую, – и скривился.
«Небось опять крутится в кресле и одновременно пасьянс раскладывает на компе», – ухмыльнулся он.
– Привет-привет…
– Суперский, у нас к тебе предложенице. Погоди-погоди, не говори пока ничего. Мне шеф велел сразу сумму озвучить. Пять!
– Пять штук? – удивленно переспросил Глеб, выпрямляясь. Это было примерно втрое больше его обычного гонорара за тест стандартного гейма.
– Да-да-да, Суперский! – Милка захихикала. – Игрушка новая, совсем. Движочек кротимовский взяли, все остальное наше.
– Как называется?
– «Пришествие тьмы». – Милка снова засмеялась. – Московская готика в двадцать первом веке, хи-хи. Шутер от первого лица, как ты любишь. Но сделать надо срочно. Очень.
– Очень – это когда?
– Вчера, Суперский!
– Мила, – строгим голосом произнес Глеб, – перестань, пожалуйста, веселиться и объясни толком.
– Все-все-все! Я – сама серьезность! – заверила его Игнашевич, шумно вздохнула и начала говорить…
В небольшой комнате отдыха, расположенной в офисе «Фонда Ксенофонтова», одной из крупнейших благотворительных организаций Москвы, обычно царила тишина. Исключение составляли ситуации, когда тут появлялся хозяин – могучий, слегка отяжелевший с годами, седоволосый Дмитрий Георгиевич Ксенофонтов, хозяин фонда, а заодно и многих других фирм, один из богатейших бизнесменов столицы.