После отъезда Овчинникова в Верхне–Донской район работой стал руководить Шарапов. О работе уполномоченного или секретаря Шарапов судил не только по количеству найденного хлеба, но и по числу семей, выкинутых из домов, по числу раскрытых при обысках крыш и разваленных печей. «Детишек ему стало жалко выкидывать на мороз! Расслюнявился! Кулацкая жалость его одолела! Пусть как щенки пищат и дохнут, но саботаж мы сломим!» ― распекал на бюро РК Шарапов секретаря ячейки Малаховского колхоза за то, что тот проявил некоторое колебание при массовом выселении семей колхозников на улицу… Исключение из партии, арест и голод грозили всякому коммунисту, который не проявлял достаточной «активности» по части применения репрессий, т.к. в понимании Овчинникова и Шарапова только эти методы должны были давать хлеб…. Число замерзших не установлено, т.к. этой статистикой никто не интересовался и не интересуется; точно так же, как никто не интересуется количеством умерших от голода…
Но выселение ― это еще не главное. Вот перечисление способов, при помощи которых добыто 593 тонны хлеба:
1) Массовые избиения колхозников и единоличников.
2) Сажание в холодную. Колхозника раздевают до белья и босого сажают в амбар или сарай. Время действия ― январь, февраль. Часто в амбары сажались целыми бригадами.
3) В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили: «Скажешь, где яма? Опять подожгу!» В этом же колхозе допрашиваемую клали в яму, до половины зарывали и продолжали допрос.
4) В Лебяженском колхозе ставили к стенке и стреляли мимо головы допрашиваемого из дробовиков.
5) Там же: закатывали в рядно и топтали ногами.
6) В Архиповском колхозе двух колхозниц, Фомину и Краснову, после ночного допроса вывезли за три километра в степь, раздели на снегу догола и пустили, приказав бежать к хутору рысью.
7) В Солонцовском колхозе в помещение комсод внесли человеческий труп, положили его на стол и в этой же комнате допрашивали колхозников, угрожая расстрелом.
8) В Верхне–Чирском колхозе комсодчики ставили допрашиваемых босыми ногами на горячую плиту, а потом избивали и выводили, босых же, на мороз…»
И так далее ― до «способа» № 16.
Партия большевиков есть партия чудес, а насилие расширяет область возможного до гигантских размеров. Чем Овчинников, Белов, Шарапов и другие уполномоченные отличались от иноземных оккупантов? «Матка, яйко!» говорили без акцента? Верой в светлые идеалы коммунизма? Как сказал один из героев братьев Стругацких: