У Юрки и Сони программа была с биологической, как я понимаю, ориентацией, а Олег занимался по особому расписанию, под наблюдением самого Иванова. Целые дни он просиживал в учебном корпусе и что-то там считал.
На чем считал — не знаю: на арифмометре либо на деревянных счётах, потому что ни одного компьютера в школе не было.
Как-то раз я спросил Николаева, почему нас не учат работать на компьютере.
Николаев был очень удивлен.
— Работать на компьютере? А что ты имеешь в виду? Тебе хочется стучать по клавишам? Да любую обезьяну этому можно научить за полчаса.
Я был пристыжен, но Николаеву этого показалось мало.
— Твой компьютер у тебя на плечах, — сказал он. — Сверхсовременный компьютер, между прочим. Ты сам еще не знаешь, что в нем есть. Зачем тебе еще одна железяка?
Николаев был доволен моими успехами. Мы уже покончили с пробелами по арифметике и шпарили алгебру и геометрию так, как будто бы нас подгоняли.
Перешли на диковинную шестнадцатеричную систему исчисления. Это когда счет ведется не на десятки, а на шестнадцатки. Набрал шестнадцать белых костяшек — откинь одну черненькую. Шестнадцать черненьких набрал — откинь красненькую. Всё очень просто.
Зачем такая хитрость нужна — я понятия не имел, но это было забавно. И намного удобнее, чем может показаться.
К слову сказать, Николаев ядовито высмеивал меня за то, что ответы на вопрос "Что такое?" я начинал со слов "Это когда…".
— Что такое Алёша? Это когда в голове винегрет.
Физику и химию Николаев не спешил начинать.
— Кто путается в математике, — повторял он, — тот путается во всём.
Своего мнения по этому вопросу у меня не было.
Историю и географию мы совершенно не трогали. При одном только слове «история» Николаев начинал зевать:
— Ну, что такое история? Это когда хронологию надо учить? А зачем? Нужен факт или дата — посмотри в справочник.
Сам он путался в датах, как младенец. Однажды я с изумлением обнаружил, что Николаев понятия не имеет, в каком году на нас напал Наполеон.
Удивительно было еще и то, что мы совсем не занимались русским языком, но писать письма мне становилось всё легче. Должно быть, это было связано с тем, что я научился "организованно мыслить".
Об иностранных языках Николаев даже не вспоминал. Как-то раз я намекнул ему, что хотел бы выучить итальянский.
— А зачем тебе? — поинтересовался Николаев. — С кем ты здесь собираешься на этом языке общаться? Итальянцев у нас пока еще нет.
— Так, красиво… — пробормотал я.
— Ну, пожалуйста, — сказал Николаев. — Разве что в порядке упражнения на структурный анализ. Учебник ты найдешь у себя в шкафу, на досуге и займешься. Недели тебе, пожалуй, хватит… Но имей в виду: не в ущерб нашей программе.