Брок был прав, но все равно меня встревожил. Я понимала, что, если он решил пока никому ничего не говорить, это могло означать только одно: он кого-то защищает. Если не себя, то… неужели мать? Но мне не хватило храбрости бросить ему в лицо новое обвинение. Вместо этого я сделала то, о чем напрочь забыла пять минут назад, — рассказала о картах в письменном столе, как пыталась разгадать, что означает китовая печать, и как недавно мои поиски увенчались успехом и я нашла признание капитана Обадии. Я как умела пересказала содержание письма.
— Вот, сами видите, что в конце концов я была права, — закончила я. — Это не мой отец застрелил вашего на борту "Морской яшмы", а капитан Обадия.
Брок смотрел на меня как-то странно, почти с нежностью. Неужели это так много для него значило? Сможет ли он теперь забыть о мстительном чувстве к тому, кто носил фамилию Хит?
— Миранда! — произнес он, и мое имя прозвучало в его устах удивительно ласково. Я и не подозревала, что голос мужа бывает таким теплым.
Быстрым движением он легко поднял меня с кресла и сел в него, а меня усадил себе на колени. Я покорно положила голову Броку на плечо и обвила его шею руками. Еще секунда, и он поцеловал бы меня. А я не отняла бы губ. Но в эту секунду дверь в коридор с грохотом распахнулась и в комнату шагнула женщина в развевающейся ночной рубашке, с высоким медным подсвечником в руках. Свеча ярко горела. Сибилла Маклин злобно уставилась на нас.
Так же легко Брок пересадил меня в другое кресло и без тени стыда или неловкости встал навстречу матери.
Застывшая, холодная маска лица миссис Маклин ожила, его черты исказило бешенство.
— Что я вижу: вы вместе! — вскричала она. — Ты принес ее к себе в комнату! Я не потерплю этого, Брок! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе изменить памяти отца?
Откуда она знает, что Брок меня принес? Опять подслушивала!
Ее гнев граничил с помешательством. Я вжалась в свои одеяла, закуталась в них, словно они могли защитить. Но Брока слова матери не испугали. Он подошел к ней, взял из рук подсвечник и поставил его на стол.
— Миранда — моя жена, — твердо ответил он, — и происходящее за нашей дверью тебя не касается.
Свекровь грозно шагнула ко мне, но Брок схватил ее за руки. Она попыталась вырваться, но быстро сдалась.
— Пора тебе опомниться, — сказал Брок сурово. — Я понимал твои страдания и сочувствовал, но так продолжаться не может. Тебя не память об отце терзает, а ревность к матери Миранды. Тебя снедает ненависть из-за Карри Коркоран. Пора уже опомниться.
Волоча ее за руку, он подошел ко мне и, прежде чем я поняла, что он задумал, свободной рукой сдернул с меня одеяло и разорвал ночную рубашку на плече.