А получилось совсем наоборот. Картина оказалась более жуткой и дикой! Она была страшна своей обыденностью…
Мороз пробежал по спине и ожег Прокопия. Такого он еще не видел. Почему-то было страшно обидно, как бывает всегда, когда сталкиваешься с несправедливостью. Было хуже, чем на войне, где ему довелось насмотреться гораздо больше и крови, и людей, которые были буквально перемешаны с землей. Но то была война.
Заныли старые раны. Захотелось курить, и Прокопий достал было кисет, но подавил желание и принялся собирать в кучу все, что осталось от большого человека. Нарубил тонкостволых елей и забросал ими останки. После этого снял из-за спины карабин и выстрелил два раза подряд. Это был сигнал Федору. И до стада, если напрямую, и до стойбища не так далеко, и выстрелы услышат, а стало быть, правильно поймут.
Прокопий еще раз обошел место трагедии. И когда убедился, что воронье и зверь не скоро доберутся до останков человека, не спеша пошел по волчьей тропе.
Он шел параллельно их следу, внимательно всматриваясь в особенности его рисунка. Тяжелые волки уходили короткими, ленивыми прыжками, глубоко проваливаясь в снег и оставляя после себя настоящую калею. Далеко уйти они не могли.
Уже через несколько шагов Прокопий расставил зверей по порядку. Первым прошел их крупный вожак. Последним, с большим отрывом от остальных – четвертый раненый волк. Он часто останавливался, ложился на снег и зализывал рану.
Пройдя остаток болота, и поднявшись по кедровнику на невысокий увал, Прокопий обнаружил их ночную лежку. Три просторных углубления в снегу были рядом друг от дружки, а вот четвертое – на значительном расстоянии. «Этот обречен, – подумал Прокопий, – сытость пройдет, возьмутся за раненого. И тот, что интересно, понимает.., а куда деваться!?» На всем пути этот волк два раза отрывал глубокие ямы в снегу и добирался до нужных ему трав или кореньев. Но рана, судя по оставленным следам – серьезная. Видимо, Егор успел задеть что-то важное…
Прокопий поправил карабин и побежал дальше по следу.
Он был в своей стихии. Всю жизнь жил охотой. Прокопий и представить себе не мог иного занятия. Пасти оленей – необходимость. Надо кормить семью. Это занятие как маленькая охота. Но настоящая, когда добываешь лося или самого «хозяина», а их он добыл ни много, ни мало, а уже за тридцать, а точнее – тридцать четыре зарубки красуются на длинном черенке его «пальмы», а на поясе целая гирлянда из клыков, так вот такая охота ни с чем не сравнима. Даже на германской, за полгода успел получить два креста на голубой ленте за меткость. Приклад его снайперской винтовки был весь изрезан и поболее, чем черенок «пальмы»