Полинка прошла в свой «дом», села на трухлявую колодину, приваленную к стене сарая и… опять стала маленькой. Она сидела, сжавшись в комочек, как тогда, когда она впервые увидела Анну-Унну.
Глядя через щели между досками шириной в ладонь, Полинка отчужденно смотрела на укатанную, в конских катышах и раструшенном сене дорогу, которая тяжело поднималась слева и, поравнявшись с ее домом, делала плавный поворот направо. Она рассеянно и равнодушно смотрела на соседские дома под толстенными снежными крышами, заборы, близкие и далекие деревья. Сидела и смотрела, пока ей вдруг снова не стало казаться, что она как тогда слышит голоса испуганные, всполошные, в основном женские и детские. Они неслись отовсюду: из заснеженных поленниц и от темных покосившихся изб, из-за заборов и даже из ближайшего леска, откуда только возможно. Голоса становились все громче, испуганнее, страшнее…
Полинка зажмурилась, закрыла уши ладонями и еще больше съежилась. Но голоса настойчиво бились и бились в стену ее маленького дома: «Анна-Унна идет! Анна-Унна идет! Анна-Унна идет!..»
Сердечко сорвалось и заколотило. Она открыла глаза и качнулась к забору. Прильнув к нему щекой и скосив глаза влево, попыталась высмотреть медленно бредущую по дороге Анну-Унну. Но улица была пустынна, а из звуков – лишь ленивое полаивание собак где-то на другом конце деревни, вжиканья пилы да стука топора и ни одного человеческого голоса.
Она опять села на колодину. «Надо идти», – говорила она себе, продолжая сидеть. Где-то в глубине себя понимая, что этот последний визит, как и остальные предыдущие, будет для нее важным, может самым важным. Так она чувствовала.
Полинка никак не могла поверить и смириться с тем, что Анна-Унна мертва. Точно так же еще совсем маленькой она не совсем верила, что Анна-Унна живая или вообще существует.
И чем дольше она сидела, тем навязчивее становились детские воспоминания той первой их встречи…
Была весна. Снег почти весь стаял, и маленькая Полинка играла в своем «домике» за сараем. В тот раз она так увлеклась, что не сразу поняла, что за шорох пронесся по деревне.
Прежде чем услышать странные слова «Анна-Унна идет!», которые испуганно заметались от забора к забору, от дома к дому Полинка услышала, как закрываются на запоры ворота в соседских избах. Как выскочила из дома мать и тоже торопливо закрыла ворота на палку. Где-то тонко пискнул, затем захныкал, но тотчас затих ребенок. Как вдруг перестали лаять собаки. Стало тихо, тихо. «Даже тише, чем ночью…» – отметила про себя Полинка.
Она продолжала играть, пока, наконец, не поняла, что случилось. Страшнее этих слов она не слышала. Этих слов боялись и взрослые, и дети. Едва они доносились с улицы, как все замирало. Подгорала еда на плите или в печи. А если сидели за столом, то откладывались ложки, все переставали жевать, смотреть друг на друга, даже капризные дети странно, но вмиг унимались и взрослели.