– Вы можете поесть для меня? Здесь. Сейчас.
– Как это – для вас?
– Ну, чтобы я посмотрел. Просто посмотрел.
Ольга переглянулась с Володей.
«Начался дурдом», – подумал Володя и решительно вздохнул.
– Знаете, мы вообще-то пришли сюда с конкретной…
– Я понимаю, понимаю, понимаю! – сморщился Бурмистров. – Я совсем не хочу вам мешать, но мне больше ничего не нужно, кроме как посмотреть, мне вообще больше ничего не нужно! У меня нет ни семьи, ни близких, а сейчас и друзей даже не осталось, нет ни кола, ни двора, но вот это, – он как-то по-собачьи показал губами на тарелку, – только это и осталось.
– Что – еда? – спросила Витка.
– Да нет, нет, нет! – затряс он головой. – Не еда! А чтобы видеть, как ест хороший человек. Видеть, как ест Ольга. Да. И вот, сразу, чтобы не было никаких вопросов… – Он достал портмоне, вытащил двадцатипятирублевку и положил на стол.
«Приехали! – Витка прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. – Мама дорогая, ведь будем в Москве рассказывать – никто не поверит…»
«Он точно болен», – смотрела на синюю купюру Оля.
«Чушь какая», – усмехнулся Володя.
– Я пойду в купе, – встала Оля.
Бурмистров передернулся, как от электрического разряда.
– Ольга, умоляю, прошу вас, только не уходите!
– Спасибо, я уже сыта. – Ольга стала протискиваться между столом и Володей.
– Умоляю! Умоляю! – громко выкрикнул Бурмистров.
С соседних столов обернулись.
– Погоди. – Володя взял ее за руку. – Это интересно.
– Очень! – фыркнула она.
– Поверьте, Ольга, мне этой минуты хватит на целый год! – забормотал Бурмистров, совсем приникая к столу и снизу заглядывая ей в глаза. – Вы… вы удивительно едите… просто божественно… это так, это так… вот здесь у меня… – он прижал руки к впалой груди, – здесь это… просто как волна, такая сильная, что… что и не вижу ничего…
Голос его задрожал.
«Жалкий. Но сумасшедший», – покосилась Оля.
Помолчали под перестук колес.
– Ну, а что? – заговорил Володя. – Что такого, что человек хочет посмотреть, как ты ешь?
– Я не люблю, когда в рот заглядывают. И вообще… – она посмотрела в окно, – не люблю помешанных.
– Ольга, я не псих, поверьте! – затряс руками Бурмистров. – Я совершенно нормальный советский человек.
– Оно и видно! – усмехнулась она.
– А может, я для вас поем? – Витка глянула на колеблющуюся от сквозняка двадцатирублевку.
– Вы… извините, как ваше имя?
– Вита.
– Вита… Виточка, понимаете, я испытываю это только с определенными людьми, вы только не обижайтесь!
– Я редко обижаюсь. На меня – чаще. – Вита поправила черные очки. – Оль, да съешь ты это мясо, доставь дяденьке удовольствие.