— Потому что дверь в комнаты его жены и сына заперты, и отец не велел мне упоминать о миссис Салли и Бертраме.
— Да, наверное, тоскует, — решила Фанни. — Зачем же иначе запирать комнаты? Говорят, с тех пор, как их не стало, он ни разу туда не зашёл.
— А от чего они умерли? — невинно спросил я.
Фанни пожала плечами.
— В то время я здесь не служила, любопытный мальчик.
Ясно было, что в отличие от садовника она умеет держать язык за зубами.
— Я никогда такого не видел, — сказал я.
— Что не видел?
— Ну, чтобы из-за чьей-то смерти запирались комнаты. Может, там появляется привидение?
Фанни замеялась.
— Не выдумывай, Робин, и не пробуй меня запугать, потому что я в привидения не верю. Может, ты их боишься? Так знай, что никто там не появляется и ничего страшного не происходит.
— А ты там была?
— Нет.
— Откуда же ты знаешь?
— О таких явлениях слухи распространяются быстро. Не беспокойся, если бы подобные обитатели этих комнат хоть разок кому-нибудь явились, об этом сразу же загудела вся округа.
— Фанни, а можно мне одним глазом туда заглянуть? Я ничего не трону и никому не скажу, что побывал там.
— Все вы, мальчишки, одинаковые! — воскликнула девушка. — Вот и мистер Поль каждый раз пристаёт ко мне с той же просьбой. И почему вас притягивают такие места?
— Кто такой мистер Поль? — сразу насторожился я.
— Племянник хозяев. Леди Кэтрин он приходится внуком. Он часто приезжает сюда вместе со своим отцом и сестрой.
— Ты его туда водила?
— Нет.
— А для меня откроешь дверь? Я только посмотрю, нет ли там привидения, и сразу уйду.
— Не приставай ко мне, Робин, — строго произнесла Фанни. — Если мистер Эдвард не хочет, чтобы туда входили, то его желание надо уважать. Да у меня и ключа нет.
— А у кого он?
— У хозяина один, а у мистера Брауна другой. Может, и третий есть, но меня это не касается. Хочешь добрый совет?
— Давай.
— Больше с такими просьбами ни к кому не приставай и вообще не лезь с расспросами о миссис Салли и её сыне.
— Да я и не пристаю. Так, случайно спросил.
— А о свинье за столом ты помнишь?
— Помню.
За столом отца не было, а леди Кэтрин не казалась неведомо чем растроганной, как за обедом, однако недоброжелательности ко мне не проявляла, зато была отменно суха с мистером Эдвардом, словно он её нестерпимо раздражал. Я уже имел возможность заметить, что эта дама делает большое различие между сыновьями. Моего отца она прямо-таки боготворила и даже почувствовала угрожающую ему опасность в ночь его встречи с Громилой Уолтером, а его брата не баловала вниманием и разговаривала с ним довольно холодно. Конечно, у каждого свои пристрастия, но вот миссис Хадсон одинаково любила всех своих детей, даже слабоумного Питера, доставлявшего ей одни огорчения. Её сердца хватило даже на меня, совершенно чужого ей мальчика. Она не была столь деликатно воспитана, как старая дама, и часто бранила своих отпрысков на чём свет стоит, но даже эта брань не заслоняла её доброты. А леди Кэтрин никогда не говорила резких слов, не повышала голос, но умела показать, особенно сегодня, насколько она различает своих сыновей, а я и вижу-то её всего в четвёртый раз. Интересно, как она относилась к другим своим детям: умершему мистеру Бертраму и убитой мисс Шарлотте?