Кондотьер Богданов (Дроздов) - страница 5

   - Где были, куда бомбы сбросили? - тянул жилы Синюков. - Какая Петровка? Ее "Пе-2" разбомбили, из соседнего полка, я звонил. Признавайтесь, трусы!

   Мурыжили их несколько дней, после чего внезапно, без всяких объяснений выпустили. Позже Богданов узнал, что командующий фронтом велел представить летчиков, разбомбивших станцию Петровка (из-за чего сорвалось наступление немцев), к званию Героев. Разведка выяснила, что на станции сгорели двенадцать эшелонов и семь паровозов. Командир полка "Пе-2" заикнулся о своих, но на столе командующего лежало донесение: станцию бомбил У-2. К тому же Пе-2 ночами не летают... Богданова с Колей выпустили, но Героев не дали - Синюков похлопотал. Вручили каждому необычную среди летчиков медаль "За отвагу" и велели молчать. Они с Колей рады были: не за орденами летали.

   Спас их тогда Филимонов, лично доложивший командиру авиадивизии о случившемся. По просьбе Филимонова Синюкова куда-то перевели, его заменил Гайворонский - тучный, мордатый капитан. В отличие от Синюкова, держался он просто, шпионов под кроватями не искал и любил посидеть в компании с летчиками. Выпив, Гайворонский вспоминал семью (у капитана было двое детей) и хвастался красавицей-женой. Черт дернул Богданова за язык. Надо сказать, выпили они немало. Экипажам ночных бомбардировщиков фронтовые сто граммов наливают за завтраком, когда не только пить, есть не хочется. Поначалу водка оставалась в графинах, но потом кто-то сообразил переливать в фляги - про запас. Насобирали, набрались... Погода стояла нелетная... Богданов и сболтни:

   - Что скажете своим детям, товарищ капитан, как домой вернетесь? Вы ни разу в сторону немцев не выстрелили!

   Гайворонский побагровел и пулей выскочил из столовой. Леня Тихонов, друг, покрутил пальцем у виска. Богданов сам понимал, что сморозил. Что его забрало? Может, иконостас из орденов на груди особиста? У Богданова орденов хватало, но у капитана больше. А ведь Богданов летал чуть ли каждую ночь...

   Капитан отыгрался скоро. Богданова сбили, он сел на вынужденную в немецком тылу. Коля Сиваков погиб - снаряд малокалиберной зенитки разорвался у него в кабине. Богданов в одиночку пошел к своим. Тыл кишел немцами, добираться к своим в форме и с документами даже думать было нельзя. В ближней деревне Богданов оставил все, кроме пистолета. Старик, принявший форму и документы (особенно жалко было орденов), дал взамен промасленный комбинезон и бумажку, где говорилось, что предъявитель сего служит у немцев на железной дороге. Одежда и бумажка принадлежали покойному сыну деда, тот умер от тифа. Богданов запомнил название деревни, фамилию старика, и потопал к фронту. Пришлось прятаться в лесах, отстреливаться от полицаев (одного убил, остальные отстали), к своим вышел только на четвертый день. Вот тут Гайворонский и взял его в оборот. Дело шил серьезное - измена Родине, пахло не штрафбатом - расстрелом. Филимонов, золотая душа, выручил снова. Послал в тыл По-2 - экипаж Лени Тихонова вызвался добровольно. Ребята ночью сели у деревни, забрали у деда форму и документы Богданова, заодно привезли письменное объяснение старика. Рисковали, конечно, но сделали как надо. Капитан скрипел зубами, но Богданова выпустил. Расстались они плохо. Богданов понимал: в следующий раз не повезет.