— Я ничего Вам не скажу, — отвечала Грейс, пытаясь игнорировать легкомысленное чувство ожидания, которое начало проникать в нее. — Для этого нет подходящих специальных слов.
— Это одна из гостиных, а?
Для кого–то еще, возможно, но для нее это было волшебство.
— Сколько их, между прочим? — спросил он.
Она сделала паузу, пытаясь подсчитать.
— Я не уверена. Вдове нравятся только три, поэтому мы редко используем другие.
— Пыльные и заплесневелые?
Она улыбнулась.
— Их убирают каждый день.
— Конечно. — Он смотрел по сторонам, и ей пришло в голову, что он не выглядел запуганным окружающим великолепием, похоже, он всего лишь… забавлялся.
Нет, не забавлялся. Это больше походило на некий скептицизм, будто он все еще воображал, что мог продать это все и позволить похитить себя какой–нибудь другой вдовствующей герцогине. Возможно, с замком чуть меньше.
— Даю пенни за Ваши мысли, мисс Эверсли, — сказал он. — Хотя я уверен, что они стоят фунт.
— Гораздо больше, — бросила она через плечо. Его настроение оказалось заразным, и она почувствовала в себе проснувшуюся кокетку. Это было незнакомо. Незнакомо и прекрасно.
Он поднял руки, показывая, что сдается.
— Боюсь, цена слишком высока. Я — всего лишь бедный разбойник.
Она подняла голову.
— Но ведь это не сделало Вас неудачливым разбойником?
— Touché (фр. — туше!), — признал он, — но, увы, неправда. У меня была самая прибыльная работенка. Жизнь вора полностью удовлетворяет моим талантам.
— Так Ваши таланты заключаются в том, чтобы наводить оружие и срывать ожерелья с дамских шей?
— Я очаровываю ожерелья с их шей. — Он покачал головой в прекрасной имитации данного правонарушения. — Будьте любезны, поймите отличие.
— О, пожалуйста.
— Я очаровал Вас.
Она была сплошное негодование.
— Вовсе нет.
Он потянулся, и прежде чем она сумела отступить на достаточное расстояние, он схватил ее руку и поднес к своим губам.
— Вспомните ту ночь, мисс Эверсли. Лунный свет, мягкий ветер.
— Не было никакого ветра.
— Вас подводит память, — проворчал он.
— Не было никакого ветра, — заявила она. — Вы романтизируете нападение.
— Вы можете обвинять меня? — возразил он, улыбаясь ей улыбкой грешника. — Я никогда не знаю, кого встречу в недрах кареты. По большей части это сопящий старый барсук.
Первой мыслью Грейс было спросить его, а что если бы барсук обратился в мужчину или женщину, но она решила, что это только поощрило бы его. Плюс, он все еще держал ее руку, его большой палец медленно поглаживал ее ладонь, и она поняла, что такая близость весьма ограничивает ее таланты к остроумному ответу.