— Мы сделаем это нашей задачей на осень, — внезапно объявила Грейс и ее глаза загорелись под воздействием этой идеи. — Амелия и Уиндхем должны наконец лучше узнать друг друга.
— Грейс, не надо, пожалуйста, — покраснела Амелия. О господи, как же это унизительно. Быть задачей…
— То есть ты, в конечном счете, отказываешься его узнать, — подвела итог Элизабет.
— Нет, конечно, — уклончиво ответила Амелия. — Сколько комнат в Белгрэйве? Двести?
— Семьдесят три, — пробормотала Грейс.
— Я могу бродить там неделями, не встречая его, — ответила Амелия. — Годами.
— Не глупи, — отрезала ее сестра. — Почему ты не желаешь поехать со мной в Белгрэйв завтра? Я придумала оправдание для мамы, которой необходимо вернуть несколько книг вдовы, так что я могу посетиь Грейс.
Грейс взглянула на нее с интересом:
— Твоя мать одолжила книги у вдовы?
— Да, — ответила Элизабет, затем скромно добавила, — по моей просьбе.
Брови Амелия взметнулись вверх.
— Матушка не большой любитель чтения.
— Не могла же я одолжить фортепиано, — парировала Элизабет.
По мнению Амелии, в музыке их мать также не была сильна. Но здесь их беседа резко прервалась.
Он прибыл.
Амелия стояла спиной к двери, но точно узнала тот момент, когда Томас Кэвендиш вошел в зал приема, поскольку, провались все пропадом, она делала это и раньше.
Наступила тишина.
И теперь, — она сосчитала до пяти, поскольку давно знала, что герцоги в среднем требовали более трех секунд всеобщего молчания, — теперь по залу пронесся шепот.
А Элизабет упорно тыкала ее под ребра, словно ей обязательно требовалось предупреждение.
И вот, — о, она прекрасно это представляла, толпа пришла в движение, как воды Красного моря, — сюда шагал герцог: плечи расправлены, походка гордая и целеустремленная. Вот он уже почти рядом, еще чуть–чуть, еще несколько шагов…
— Леди Амелия.
Она придала своему лицу невозмутимое выражение и повернулась к нему:
— Ваша милость, — произнесла она, смущенно улыбнулась, как того требовали приличия.
Он поцеловал ей руку.
— Вы прекрасно выглядите сегодня вечером.
Он говорил это каждый раз.
Амелия пробормотала спасибо и терпеливо ждала, пока он поприветствует ее сестру. Затем он обратился к Грейс:
— Я вижу, сегодня вечером моя бабушка позволила вам вырваться из ее когтей.
— Да, — ответила Грейс со счастливым вздохом, — это чудесно.
Он улыбнулся, и Амелия отметила, что это не была та дежурная улыбка, которой он улыбался ей. Это была, как она поняла, улыбка друга.
— Вы явно святая, мисс Эверсли, — сказал он.
Амелия взглянула на герцога, затем на Грейс и задалась вопросом: «О чем он думает?» Фраза герцога не требовала ответа Грейс. Если бы он действительно думал, что та святая, то должен был бы обеспечить ее приданым и найти ей мужа, чтобы Грейс не пришлось потратить оставшуюся часть своей жизни, находясь в услужении у его бабушки.