— Я приехала к жениху. Морок тебя возьми, мужчина! Ты дослушаешь или нет?!
Резкое движение исторгло у меня вопль боли. Наконец, Мэннор заметил, что мне худо. Бревном мужчину надо огреть, чтобы он хоть что-то заметил?..
— Тари, что?
— Грудь… мед-д-дведь ситанский.
Он затягивал мне ребра полотном, назидательно объясняя, что в Ситане медведи не водятся, только пардусы. Платье налезло с трудом. Все равно все крючки оборвала, плащом прикрою. Несколько жестких подушек под спину. Терпимо.
Я говорила медленно и с расстановками, почти шепотом. Пусть меня жалеет и чувствует себя виноватым. Пусть наклонится пониже — тем сильнее запечатлятся мои слова.
— Мой жених — Ренис.
— Прислужник из мелких…
— Меня не спрашивали, — я пальцами зажала Мэннору рот. — Он проболтался мне, что Слуги Незримых собирают войско. Почти сотня копий. Ты понимаешь, что это такое? Полтораста опоясанных рыцарей, если считать одиночек. Около трехсот лучников из Миглосе. Не мальчишек, не подвладных, которые меча в руках не держали. Настоящих воинов. Сколь ни искусна Золотоглазая, ее сомнут. В несколько дней. Может, за неделю.
Я передохнула.
— Даже если вы вырветесь в Ясень, это война.
— А Горт?
— А Горт пропустит Хагена Фроста через свои земли, и будет ждать, чем все закончится.
Я стала медленно растирать руками грудь. Я слишком долго говорила и устала. Мэннор хмуро молчал.
— В любом случае он останется в выигрыше: Фернах уже попросился под его руку.
— Зачем ты, Тари, говоришь мне это, не пойму.
Я горько усмехнулась.
— У меня много причин. Во-первых, я служу рыцарю Горту. Здесь я его посланница.
— Он изменник!
— У него нет перед вами никаких обязательств. Кроме обещания пропустить через рельм. Но он должник Золотоглазой и хочет ее спасти.
Мэннор резко отошел к окну. Темный, очерченный золотым силуэт. У меня темнеет в глазах. Когда победа так близко, навалилась слабость, и уже почти все равно, чем это закончится.
— Я должен проверить твои слова. Когда они выступают?
— В грязник. На первое новолуние.
— Ладно. Где тебя искать?
От мысли, что надо вставать и добираться до дому, меня охватывает отчаянье. Но в карете или верхами — еще страшнее!
— Проводи меня.
Тусклые улицы Туле подергиваются и плывут, каждый удар каблука в округлый булыжник болью отзывается в ребрах. Под конец Мэннор почти несет меня. Но я даже не в силах этому радоваться.
Мы стоим перед калиткой. Мэннор придерживает меня, положив мне руки на плечи.
— Что по этому поводу скажет твой жених?
Мне дела нет, что он скажет. Да и нет его в городе. Рениса призвал Фрост, и бедняга сейчас, должно быть, месит грязь порубежья, расставляя стога поближе к дороге, пряча лишних гуртовщиков при чересчур обильных отарах или отводя глаза мельнику, удивляющемуся, что нынче, не в пример прошлому, слишком много везут на помол зерна. Если Мэннору хочется это проверить, пусть проверяет.