Мисс Виктория Протеро осталась. Я иногда пыталась представить себе, что же она тогда пережила. В миссии жили двадцать две девочки, десятерым из них не было и пяти лет. У нее на руках была шестимесячная Люси Уэринг. Ее сестра и помощники умерли. На деньги или другую помощь от миссии «Христианский Китай» надеяться не стоило. И все случилось именно тогда, когда у нее появилась надежда сбросить с себя хоть часть того груза, который она так долго несла. Ей удалось справиться с горем и усталостью. Она собралась с духом и снова взялась за работу. До сих пор ни одна из сестер не прикасалась к наследству, оставленному отцом. Они надеялись вернуться в Англию и умереть на родине, а деньги могли обеспечить им спокойную старость. Мисс Протеро перевела деньги в банк в Ченгфу. На эти деньги и существовала миссия в Цин Кайфенг.
Я часто не понимала мисс Протеро. У нее было много чудачеств и странных идей. Но за все, что она сделала, я любила ее так, как не любила ни одно живое существо. Никто и никогда не восхищал меня так, как она.
Она полгода не вставала с постели, и я знала, что жить ей осталось недолго. Так сказал мне доктор Ленгдон, американский врач, которого я привела из Ченгфу к мисс Протеро. Я проплакала всю ночь. Странное это было ощущение. В последний раз я плакала, когда была маленькой. Наплакавшись вволю, я поняла, что должна защитить мисс Протеро от волнений. Это все, что я могла для нее сделать.
Думать о том, что будет, когда мисс Протеро не станет, я не могла. Помню, как я однажды спросила ее, как удалось ей справиться с теми несчастьями, что обрушились на нее во время холеры. Я никогда не забуду ее ответ: «Всякий раз, когда не знаешь, что делать, делай то, что нужно в первую очередь, и не останавливайся».
Сейчас, в первую очередь, мне нужно идти в Ченгфу, чтобы украсть денег, но я не осмелюсь сказать об этом мисс Протеро. Она слабо улыбнулась, когда я поправила старые подушки у нее за спиной и пристроила поднос у нее на коленях. На подносе были чашка чая с остатками молока и миска с кашей. Такой же кашей Юлан сейчас кормила маленькую Кими, но для мисс Протеро я отварила и мелко порубила крохотный кусок овечьей печенки. Мне дал ее вчера один фермер за то, что я почистила его арык.
— Спасибо, дорогая Люси, выглядит очень аппетитно, — голос был слабый, но ровный. Она посмотрела на меня и нахмурилась: — Я хочу, чтобы ты надела свое красивое платье, дитя мое.
Она говорила о платье, которое сшила, когда мне было шесть лет. Это было мое единственное английское платье — бледно-зеленое, хлопчатобумажное, с плиссированной юбкой. До сих пор помню, как я его ненавидела. В нем я выглядела чужой, а я и так была чужой, дьявольским отродьем. А мне хотелось быть похожей на других детей!