– А что мы ищем?
– Большой пластиковый пакет, – ответил Мор. – Коричневый, с наклейкой. На ней номер серии. Главное – не распечатывай. Морозильная камера была битком набита заиндевевшей всячиной. Коробки, канистры, мешки, пластиковые пакеты. Я соскреб лед с крышки небольшого деревянного ящика и прочел: «Штамм оспы». Внутри находились три маленьких металлических цилиндра, обмотанных резинкой и помеченных «Оспа 28», «Оспа 29» и «Оспа 31».
– А где «Оспа 30»?
– Пропала, – ответил Мор. – Одна из неудачных шуток Шкоды. Неизвестно, где это теперь. – Он прервал поиски и посмотрел на Смерть: – И это не единственное, чему он приделал ноги… Лично я вообще не стал бы давать ему ключи.
Справа от ящика находилась большая картонная коробка, доверху заполненная пластиковыми пакетами. В них хранились болезни, о которых я в жизни не слыхал, даты их выхода в свет были расписаны далеко на будущее. Слева лежала дюжина миниатюрных ампул в вакуумной упаковке на картонной подложке. Никаких наклеек или надписей, указывающих на их применение, – однако одной ампулы не хватало. Я хотел поискать снизу, но тут Смерть победно провозгласил:
– Вот оно!
– Дай-ка сюда. – Мор выхватил пакет и внимательно его изучил. – Ты уверен? У нас нет права на ошибку.
– Посмотри, номер тот самый. Здесь же ясно написано. Это оно… Если что, отвечать буду я.
– Ну ладно. – Мор передал пакет мне: – Береги эту болезнь, как себя самого.
Жизнью своей я не дорожил, умер неизвестно как, и даже имени своего не помнил, так что предупреждение прозвучало несколько странно.
* * *
Серия «08/99» по цвету, форме и содержанию оказалась очень знакомой. В пакете лежал набор шоколадок, которые мы с родителями частенько брали в кино, когда я был маленьким. Больше всего я любил оранжевые кругляшки, отчасти потому, что их легко спутать с кофейными. А кофейные я ненавидел всей душой.
Название пакета говорило само за себя: «Пир».
В восемнадцать лет я окончил школу, сбрил свою жалкую редкую бороденку, которую растил около пяти лет, и по стопам отца пошел в полицейские. Просто не знал, чем еще заняться. Мой рост был ровно шесть футов, меня смутно привлекала идея справедливости, и мне нравилась полицейская форма. Так что я записался туда, подыскал себе квартиру и ушел из дома… Тогда же я впервые влюбился. У меня все было четко спланировано: я хотел жениться на подруге детства, мы снимали бы квартиру, родили бы одного ребенка, жили бы душа в душу, а в свободное время я бы чинил часы и читал книги. Как я был наивен.
В отличие от моей мамы. Я навсегда запомнил ее прощальные слова, когда стоял у порога с чемоданом в одной руке и магнитолой в другой.