— Эй, дружище, — сказал Ян Бласкак, толкнув трактирщика в бок, — протри глаза! Ты стал похож на покойника, нехорошо это!
— Ах, кум, — отозвался Питер Ганс, — я и впрямь не лучше покойника!
— И с чего это черная тоска на тебя накатила?
На что Питер Ганс ответил:
— Пойдем куда-нибудь подальше, где никто нас не сможет подслушать. Там я тебе расскажу все по порядку.
Так он и сделал. Внимательно выслушав его, Бласкак сказал:
— То не христианская душа была, то был голос дьявола. И надо его ублажить. Спустись-ка ты в погреб и выкати оттуда в сад добрый бочонок браги — как раз на то место, где светилось яркое пламя.
— Так я и сделаю, — молвил Питер Ганс. Но вечером, пораскинув мозгами, он решил, что брага слишком дорого стоит, чтобы бросать ее чертям на потребу, и поставил на место, где светилося пламя, большое корыто с чистой колодезной водой.
Около полуночи Питер Ганс услышал жалобный голос, вопивший еще пуще прежнего:
— Дайте промочить горло, дайте промочить горло! До смерти пить хочется!
И он увидел яркое пламя, которое плясало, как бесноватое, над корытом с водой, и корыто тотчас же с громом раскололось, да с такой страшной силой, что обломки его забарабанили в окна дома.
Тогда, весь вспотев от страха, Питер Ганс начал плакать и причитать:
— Вот мне и крышка, боже милостивый, вот мне и крышка! И зачем я не послушался мудрого Бласкака? Ведь у него ума палата! Господин дьявол, если хотите выпить, не сживайте меня со свету нынче ночью, завтра у вас будет расчудесная брага, господин дьявол! Ах, она славится по всему нашему краю, ведь это отменная брага, достойная услаждать самого короля да такого сердобольного дьявола, каким, спору нет, являетесь вы.
Голос, однако, вопил без передышки:
— Дайте промочить горло, дайте промочить горло!
— Ой-ой, потерпите маленько, господин дьявол, завтра вы получите отличную брагу, господин дьявол! Хоть мне она дорого обошлась и стоила немало золотых монет, я выставлю вам целый бочонок. Ну пожалуйста, не губите меня нынче ночью, вы удавите меня завтра, коли я не сдержу свое слово!
И так он ныл, пока не пропел петух; услышав пение петуха и сообразив, что он еще не умер, Питер Ганс радостно прочитал утреннюю молитву.
Когда взошло солнце, он собственноручно выкатил из погреба бочонок браги, поставил его на траву и сказал:
— Вот вам свежая, первосортная брага! Сами видите, не сквалыга я вовсе, так имейте ко мне жалость, господин дьявол!
Глава третья
О песнях, голосах, мяуканье и любовных лобзаниях, которые Питер Ганс и Бласкак услыхали в саду, и о том, как мило сидел верхом на каменном бочонке господин Толстая морда.