Такая «объективность» похлеще любой субъективности.
«Есть и еще клеймо, прикипевшее крепко, – пишет Солженицын, – «черная сотня», неотразимое именно в неопределенности своего смысла» (с. 406). А что же в том «клейме» неопределенного? Это условное, обобщенное, принятое историками наименование различных организаций вполне определенного направления («Союз русского народа», «Союз Михаила Архангела», «Союз русских людей» и других), выступавших под лозунгами монархизма, великодержавного шовинизма и антисемитизма. Организаций, которые устраивали еврейские погромы, притом отнюдь не только в Одессе, и в Ярославле, Иваново-Вознесенске и иных городах собственно Великороссии, убийства еврейских политических деятелей, имели своих идеологов (А. Дубровин, В. Пуришкевич, Н. Марков и др.).
Реанимация «доброго имени» черносотенцев полным ходом идет уже не один год в «патриотической» прессе. Словом «клеймо», имеющим вполне четкую окраску, Солженицын оказал процессу реанимации черносотенства мощную поддержку.
Даже в оценке дела Бейлиса, вот уже почти сто лет остающегося синонимом политики государственного антисемитизма в царской России, Солженицын остается верен себе. Он не сомневается в невиновности самого Бейлиса, но при этом считает нужным добавить: «Новых розысков преступников и не начиналось, и странное, трагическое убийство мальчика осталось неразысканным и необъясненным» (с. 450). Прочитал бы хоть книгу выдающегося русского юриста Александра Тагера (уничтожен во время Большого Террора) «Царская Россия и дело Бейлиса» – ссылки на нее у нашего классика нет, – неужели даже не слышал о ее существовании?
Впрочем, есть у Солженицына поразительная способность не замечать тех авторов и те произведения, которые по каким-то причинам ему неугодны, как и суждения, против которых ему нечего возразить, и узнал бы, что убийство давным-давно и «разыскано», и «объяснено». Блистательные русские журналисты – Бразуль-Брушковский, Красовский и другие в 1911-1913 годах докопались до мельчайших деталей случившегося и рассказали еще тогда – не только в прессе, но и в суде – всю правду об этом преступлении. В двадцатые годы были опубликованы десятки архивных документов, которые подтверждали их выводы. Свидетельства непосредственно причастных к этой афере лиц были заслушаны во время прошедшего в 1925 году процесса царского прокурора Виппера, который был обвинителем по делу Бейлиса. При всей моей «любви» к большевикам никак не могу понять, почему гласный, открытый, с участием защиты, почти уникальный для советской юстиции по демократизму, суд над прокурором – фальсификатором и живодером Виппером (не расстрелянным к тому же!..) позволительно, как это делает Солженицын, именовать расправой (т. 2, с. 32). Так что абсолютно ничего странного в убийстве Ющинского нет: «странным» его сделали мракобесы и погромщики, с чьего голоса, увы, поет автор великих творений «Архипелаг Гулаг», «Один день Ивана Денисовича», «Матренин двор», «Раковый корпус»…