Интересы врача, ждущего платы, в силу объективных закономерностей становятся противоречащими интересам обездоленного больного; врач и больной становятся антагонистами. И не случайно в травле Голядкина участвует врач Рутеншпиц. Объединившись с бывшей квартирной хозяйкой и аптекарем, он же и завершает ее как своеобразный «палач» его души. В окончательном варианте 1866 г. по сравнению с 1846 г. несколько снизилась дьявольская мистика финала («два огненных глаза... адской радостью блестели... готовые схватить его руки»), но трагичность, безвыходность ситуации еще более усилилась: «Ви получайт казенный квартир... чего вы недостоин, – строго и ужасно, как приговор, прозвучал...» (1; 221) голос врача.
В романе Ф. Кафки «Процесс» «ужасный приговор» над отчужденным от общества маленьким человеком, как палач, произносит и исполняет врач.
Врач часто становится слепым исполнителем самых жестоких санкций бесчеловечного, продажного и лживого общества. Противодействовать общественному давлению трудно и небезопасно, об этом идет речь в романе «Идиот».
Попытка юридически оформить сумасшествие князя Мышкина и взять его под опеку не удалась потому, что врач выбыл из бюрократической цепи социального принуждения. Звено дало осечку. «Компетентный свидетель» – медик – «оказался не на высоте», обоснованно заявив: «...если всех таких брать под опеку, так кого же бы приходилось делать опекунами?..» (8; 488). Как правильно замечает социолог Ю. Г. Кудрявцев, «доктор не понял игры. Он, видимо, отчасти сам сумасшедший, если не понимает, кто должен в обществе опекать и кто быть в опеке».[98] Ослушавшийся сильных мира сего врач мог бы расплатиться за непонимание, если бы был моложе и не занимал устойчивого положения в обществе.
Закончившаяся трагически, «впрочем, очень обыкновенная» история невзгод врача представлена в том же романе. Врач имел казенное место в губернии, но тут начались «интриги», в которые «вмешали даже жену его». Он погордился, погорячился, произошла перемена губернского начальства в пользу его врагов. Под него подкопали, пожаловались. Он потерял место и на последние средства приехал в Петербург объясняться. Пять месяцев пробегал по канцеляриям, проел все, а тут родился ребенок («...заключительный отказ на поданную просьбу... хлеба нет, ничего нет, жена родила...» – 8; 333).
В обществе, которое составляет художественный мир Достоевского, врач оказывается наемным рабом, иногда принимающим функции палача-экзекутора, чтобы обеспечить себе минимальное благополучие. Иначе он сам выталкивается в разряд униженных и обездоленных.