и т. д., равно как: рыхлый, плотный, глубокий, искрящийся и т. д.).
Сама мысль часто начинает формироваться, не имеющая достаточно прочных «опор». Уже в силу этого она не может быть всецело языковой. Хотя язык, если это необходимо, используется в процессе мышления и помогает его осуществлению.
Следует помнить, что в речи, если она обращена к адресату, мы передаем не слова в их последовательности и сочетания, а мысли, а именно – посредством речи возбуждаем у адресата мысли или побуждаем его к формированию передаваемых мыслей.
Не следует забивать, что посредством языка нередко передается не вся мысль, а только часть ее, или же мы передаем какую-то одну мысль (или несколько) из большой совокупности мыслей, возникших у нас в данной проблемной ситуации. Понятно, что в первую очередь это определяется целью деятельности, но не только ею. Неоднородный характер феноменов «мышление» и «язык» также определяет эту «редукцию». Например, в высказываниях «Ты домой? (идешь) – Домой» (иду)», находящиеся в скобках слова существуют в сознании говорящего как понятия, но отсутствуют как языковые данности. Равно в тексте: «Пошел Петр на прогулку. Взял (Петр) с собой (на прогулку) Ивана, который... (т. е. Иван)» находящиеся в скобках слова «редуцированы».[191]
О расхождении неязыковой семантической программы и программы языковой свидетельствуют затруднения в поиске слов и синтаксических конструкций; в таких случаях возникают остановки в речи, хезитации, эмболофразии, протягивания; используются «вставочные» конструкции (типа «Ну, как бы сказать») и т. п.
Отличие неязыковой семантической программы от языковой подтверждается и множеством других фактов. Из них назовем еще лишь один – подтекст. Например, когда учитель обращается к разговаривающим ученикам: «Вы, вероятно, забыли, что завтра контрольная работа?», то он напоминает им не о предстоящей контрольной, а призывает их к тишине.
Человек способен в доли секунды решать сложные интеллектуальные задачи. Для их вербализации, как правило, требуется значительно больше времени.
Вместе с тем понятия в речи, как пишет У. Чейф, должны подвергаться процессу «линеаризации». Нередко расположение семантических единиц («понятий») и расположение слов в предложении не совпадает. Например, в «традиционной» ситуации нам следовало бы сказать: «Иван нес мяч, упавший в яму», но мы можем сказать и так: «Упавший в яму мяч нес Иван».
Другим, также никак не обоснованным, «посылом» является неправомерно завышенная оценка возможностей неречевого (т. е. не опирающегося на использование знаков языка)