Тревор не проронил ни слова, он говорил с нею лишь сводящими с ума восхитительными прикосновениями. Леа замерла как завороженная, а он все колдовал над ее шеей, и от этого вся она изнывала от сладкой муки и едва ли соображала, что ладони Тревора тем временем тоже были заняты. Ощутив натяжение ткани на своих плечах, она опустила руки вдоль тела. Пеньюар упал на пол, оставив всего одну преграду в виде тонкой ночной сорочки. Он вновь обнял Леа и прильнул губами к ее рту. Пузырек с бальзамом выскользнул из тонких пальцев.
Девушка ухватилась за широкие борта его шелкового халата. И вовремя, потому что немедленно обмякла под его поцелуем. Она наслаждалась каждым мигом, почти теряя сознание от этой неторопливой, чувственной ласки. Прежде он не целовал ее так, словно намереваясь вечно продлить эти мгновения. Бурный поток, уже успевший захлестнуть все ее существо, превратился в настоящее наводнение, которое поглотило последние способности Леа мыслить и рассуждать. Она словно была напоена каким-то дурманом не меньше, чем Тревор — дядиным бурбоном. В конце концов язык его, пройдя между губами Леа, так глубоко вонзился внутрь, что колени отказались держать ее. Она покачнулась вбок и где-то в глубине охнула.
Леа подумала, что он тоже падает, но, ощутив, как руки Тревора сомкнулись вокруг ее бедер, поняла, что он просто немного склонился, чтобы ее поднять. Поцелуй, однако, не прекратился даже тогда, когда Тревор уложил ее на кровать, а сам оказался над нею. По всему телу промчалась волна паники. Она просто не вынесет, если теперь, в этот миг, он отступит. Ведь поднятая им буря никогда не утихнет…
Обхватив его за шею, Леа пригнула еще ближе к себе голову Тревора и ахнула, когда он улегся сверху. Он моментально поднялся над нею, упершись руками в кровать, но Леа вовсе не хотелось расставаться с уютным теплом тяжелого тела. Пальцы ее вползли в волны темных волос, чтобы снова удержать голову Тревора и вернуть ему поцелуй. С радостным стоном он немного расслабился и опустился, лишь в половину своего веса прижав Леа к кровати.
Он гладил ее ногу с искушенностью знатока, все выше продвигая горячую ладонь вдоль внутренней нежной части бедра. Когда пламя переместилось с бедра выше и своими язычками облизало внутренности, Леа закричала, но плотно прижатые губы Тревора заглушили ее крик. Сердце бешено заколотилось, она совсем забыла о том, что хотела поцеловать его в ответ, и вдруг услышала тихий смешок над своими губами.
Она скользнула ладонями по крепким плечам, по рукам, потом — по груди и ниже, и тут завозилась с узлом пояса, настолько увлекшись этой задачей, что не заметила движений Тревора. Ловкость его была поразительна: уже через несколько секунд и его халат, и ее ночная сорочка оказались где-то в ногах, а сам Тревор, обнаженный и страстный, лежал рядом.