Наконец приехал Зоря.
Он появился на квартире неожиданно. Мы крепко обнялись, расцеловались.
— Как ты тут? Вроде бы чуть осунулся? — освобождаясь от объятий, сказал Зоря.
— Осунешься. Роджерс замучил меня. Да ты тоже выглядишь не очень-то свежо.
— Была нервная командировка, — как-то вяло и неохотно откликнулся Зоря. — Где Роджерс?
— Сейчас объявится. — И как бы в подтверждение сказанного, зазвонил телефон. Подошел Зоря.
— Слушаю. Здравствуйте. Да, сэр. В принципе удачно. Но пришлось побороться. Конкуренция большая. Хорошо, сэр. — И Зоря в раздумье положил трубку. — Я должен ехать. Мне надо отчитаться. Скоро вернусь. — Зоря, избегая моего взгляда, поспешно покинул квартиру.
Зоря сдержал слово. Он вернулся быстро. И не один. С ним был Роджерс. Они тут же утащили меня в кабаре. И снова пошли мотания по ресторанам, кафе. Опять водка, коньяк. Откровенно говоря, мне это изрядно надоело. Было такое ощущение, словно я попал в беличье колесо, из которого не могу никак выбраться.
И когда время моего пребывания в Вене закончилось, я очень обрадовался. На вокзале меня провожали Зоря и Роджерс.
— Нам так и не удалось поговорить по душам, — сказал я на прощание брату.
— Во всем виноват Роджерс. Он отнял тебя у меня, — ответил Зоря, грустно улыбаясь.
— Вы в обиде? В следующий раз я исправлюсь… — пообещал Роджерс.
— Боюсь, что это будет не скоро, — ответил я
— О, мы умеем ждать. Верно, Зоря?
— Конечно! Грустно расставаться, — сказал Зоря. — Но ничего не поделаешь. Всему приходит конец.
— К сожалению, — согласился я.
Мы обнялись. Расцеловались.
— До свидания, Алексей Иванович. Я не говорю «прощайте». А это вам в дорогу, чтобы не скучали, — сказал Роджерс, передавая мне красивую полиэтиленовую сумку.
— До свидания.
— Всем сердечный привет. Пиши обязательно. Извини, если что было не так, — произнес Зоря.
— Все хорошо. И ты пиши. Спасибо вам за все. Я слишком много доставил вам хлопот. — И мы снова обнялись.
Поезд, медленно набирая скорость, покидал вокзал. Брат и Роджерс остались на перроне. В эту минуту мне было действительно грустно.
Я стоял у окна и думал о Вене, о днях, проведенных в этом городе. Честно говоря, меня ошарашила эта «легкая жизнь». Я был под впечатлением ярких красок и блеска. Разумеется, ничего подобного я раньше не видел. Не хотелось сейчас вспоминать какие-то мелочи, насторожившие меня. В общем-то впечатление было хорошим, и пусть это впечатление пока останется.
Даже Роджерс с его назойливыми расспросами, шутками и не очень-то честными глазами пусть остается в памяти милым, добрым человеком.