При ее появлении Карл встал, поклонился чопорно; Эрле приветливо улыбнулась — доброго дня, бесконечно рада вас видеть, как здоровье вашей драгоценной супруги? — но руку для поцелуя давать не стала; непринужденно устроилась в бело-зеленом полосатом кресле с гнутыми ножками в виде копытцев сатиров, лицом к напольным часам красного дерева с золочеными купидончиками и амурчиками; потянулась к вазе на низеньком столике, отщипнула пару виноградин.
— Угощайтесь же. Вы что, не любите виноград?
— Нет, спасибо, — отказался гость. Он сидел на самом краешке дивана, немного подавшись вперед; пальцы правой руки машинально барабанили по колену. — Не охотник я до него…
— Жаль, жаль… Это Марк привез, с юга откуда-то, чтобы меня побаловать…
— Кстати, когда он вернется, непременно передайте ему, что мы с женой будем счастливы видеть вас у себя в гостях. — Карл говорил быстро и нервно; Эрле показалось, что сначала он хотел сказать что-то другое, но передумал. — Пожалуйста, заходите, не стесняйтесь, жена хотела вам показать какое-то новое растение…
— Непременно зайдем, — светски улыбнулась Эрле и отщипнула от грозди еще одну виноградину — маленькую, зеленую, невероятно душистую и прохладную на вкус. — Да и вы к нам тоже заходите — что-то я с Агнессой давно не виделась…
Гость не ответил, только молча сглотнул — потом с удивлением посмотрел на барабанящие по колену пальцы и переложил руку на подлокотник.
— Может быть, вы хотите яблок? Или чего-нибудь выпить? — снова заговорила Эрле; он отрицательно качнул головой; тогда она встала и подошла к окну — распахнула тяжелые створки, впуская в комнату свежий весенний ветер, зашуршавший в камине остывшей золой. И в тот момент, когда она, не отрываясь, смотрела на свой садик — отсыревшие за зиму стволы яблонь, и лишь тяжелые почки, которые скоро прорвутся юными клейкими листьями, показывают, что деревья не умерли, а просто спят; а из сердцевины пучков пожухшей травы выглядывает новая, молодая, свежая, — в этот момент Карл, наконец решившись, сказал глухо и быстро:
— Не отпирайтесь. Я знаю, что вы ведьма.
Эрле обернулась. Ее отражение в оконном стекле не дрогнуло, не переменилось в лице.
— Ну разумеется. Все женщины немного ведьмы.
Гость нервно хихикнул; она так и не поняла, что смешного он нашел в ее словах.
— Это другое. Рядом с вами люди меняются, становятся не такими, как раньше. Начинают делать то, чего прежде не умели — выращивать растения, как моя жена, или следить за звездами, как мой брат, или ловить лягушек в пруду и резать их, как мой кучер Мартин… А причина — в вас. Я давно за вами следил… Это вы подарили тот цветок моей жене и вы же поспорили с братом, что на луне есть холмы и долины… Я не знаю, как вы это делаете, и не хочу знать, — Карл говорил все торопливее и торопливее, то сплетая, то расплетая пухлые пальцы лежавших на коленях рук, — но я готов вам заплатить. Если надо — деньгами, если надо — душой.