— Что за еврейская привычка — отвечать вопросом на вопрос?
— Две тысячи осталось.
— Катюша, я занят, может, ты за меня…
— У Леночки температура поднялась, а мама в поликлинике. Ну как я уйду, пап?..
— Звонила?
— Звонила. На обследование кладут. Ты когда вернешься? Суп ставить?
Илларионов вспомнил запах картофельного супа со свининой, и рот его заполнился слюной.
— Вот что, дочка, ты за молоком выскочи на минутку, две тысячи вам пока хватит. И Леночке врача вызови.
— Не надо, я ей сама на ночь горчичники поставлю.
— Ну, смотри. Меня не ждите, ешьте там, что Бог послал, — Илларионов повесил трубку и медленно пошел к поджидавшему «УАЗ-469».
— Да выключи ты эту печку! — сказал он водителю, усевшись на сиденье рядом.
— То выключи, то включи, — щелкнул тумблером молодой водитель. — Куда едем-то?
Илларионов с ответом не торопился, набросал что-то на листке блокнота, подумал, закурил. Зарплату надо получить сегодня — первый день выплаты, будут давать до упора. Утром дома оставался пустой холодильник. На две тысячи особенно не разгуляешься, конечно, к тому же в магазин сходить некому.
— Поехали в 50-ю! — сказал он решительно.
Операция была закончена только что. Пострадавшего владельца «жигулей» увезли в реанимационное отделение.
— Состояние, прямо скажем, не обнадеживает, — говорил врач, огромного роста детина с закатанными по локоть рукавами халата. — По крайней мере, не приходится рассчитывать на быстрое выздоровление: ушиб головного мозга — это главное, что тревожит. А к нему целый букет: разбито лицо, перфорирована почка, закрытые переломы ребер, открытый — локтевого сустава, повреждено легкое. — Илларионов едва поспевал за ним по длинному коридору. — Так что допросить вы его сможете, в лучшем случае, дня через четыре.
— Почему вы решили, что я хочу его допросить? — спросил Илларионов, переступая порог кабинета с табличкой «Главврач».
Травматолог усмехнулся. Звеня ключами, отпер скрипучую дверь большого сейфа за занавеской и поочередно выложил на стол водительское удостоверение, бумажник, носовой платок, расческу, автоматический нож американского производства и пистолет.
— Просто я так подумал, — он сел в кресло и, скрестив на груди волосатые руки, устремил на следователя чуть насмешливый взгляд.
Илларионов от комментариев воздержался, достал из папки чистый лист.
— Скажите, Анатолий Дмитриевич, вы не заметили на теле пострадавшего…
— Заметил. Я ведь травматолог, Алексей Иванович, с такими, как он, хохмачами, каждый день имею дело и к вопросам вашего брата привык. Так вот, на внутренней стороне левого предплечья Леонидова имеется татуировка — буквы «СНО» и две скрещенных шпаги под ними. На бедре — глубокий рваный шрам, похоже, от осколка. Более того, я думаю, что была задета надкостница и он мог хромать. Если это вам пригодится конечно. Вы ведь об этом хотели спросить?