Проснувшись некоторое время спустя, я обнаруживаю прямо перед своим носом пару огромных рабочих ботинок.
— Ну что, готов?
Я трясу головой, пытаясь прийти в себя.
Где-то рядом скрипят и хрустят сухожилия. Потом я вижу колено. Потом лицо Графа.
— Ты все еще здесь? — говорит он, заглядывая под полку.
— Да. Простите.
Я выбираюсь из-под полки и с трудом встаю на ноги.
— Аллилуйя! — говорит, вытягиваясь в полный рост, хозяин места.
— Pierdol sie![5] — отвечаю я.
Из-под полки в нескольких футах от нас раздается смешок.
— Пойдем, — говорит Граф. — Эл принял в самый раз, чтоб стать посговорчивей, но не так, чтоб начать буянить. По-моему, это твой шанс.
Мы проходим еще через два спальных вагона и выходим в тамбур, после которого начинаются совсем другие вагоны. Через окошко я замечаю полированное дерево и замысловатые светильники.
Граф поворачивается ко мне:
— Готов?
— Разумеется, — отвечаю я.
Нет, я не готов. Граф хватает меня за шиворот и впечатывает физиономией прямо в дверной проем. И, открыв другой рукой раздвижную дверь, впихивает внутрь. Вытянув перед собой руки, я падаю вперед, прямо на медную решетку. Выпрямившись, в ужасе оглядываюсь на Графа. И тут вижу остальных.
— Это что еще такое? — спрашивает из глубины кресла Дядюшка Эл. Он сидит за столом в обществе еще трех джентльменов, крутя в пальцах толстую сигару, а в другой руке держа веером пять карт. На столе перед ним рюмка бренди, а рядом — целая куча покерных фишек.
— Он запрыгнул в поезд, сэр. Шнырял в спальном вагоне.
— Правда? — Дядюшка Эл неторопливо затягивается и кладет сигару на край пепельницы. Откинувшись, он изучает свои карты и пускает дым из уголков рта. — Если вы ставите три, я ставлю пять, — наклонившись, он швыряет в банк стопку фишек.
— Отправить обратно? — спрашивает Граф и поднимает меня с пола за лацканы. Напрягшись, я вцепляюсь руками в его запястья, чтобы было на чем повиснуть, если он снова надумает меня швырнуть. И перевожу взгляд то на Дядюшку Эла, то на подбородок Графа — больше мне ничего не видно.
Дядюшка Эл складывает карты и аккуратно кладет перед собой на стол.
— Не спеши, Граф, — говорит он и снова тянется за сигарой. — Поставь-ка его на место.
Граф ставит меня на пол спиной к Дядюшке Элу и равнодушно отряхивает мой пиджак.
— Иди сюда, — говорит Дядюшка Эл.
Я повинуюсь, радуясь, что теперь-то Граф до меня не дотянется.
— Не верю глазам своим, — произносит Дядюшка Эл, пуская колечко дыма. — И как же тебя зовут?
— Якоб Янковский, сэр.
— И что, скажи мне на милость, Якоб Янковский делает в моем поезде?