повезет наших наивернейших жен, невест и подружек, — я за них ручаюсь, с кем-нибудь из этих и я вот так же прощался.
Одним словом, койки мне сразу не нашлось, а это худо дело, я вам скажу, койка в море — это твое прибежище, в ней не только спишь, в ней читаешь книжки и пишешь письма, в ней штормуешься — это значит, лучше, когда она вдоль киля, а не поперек. Но такой уж я невезучий, это надолго. Ладно, я закинул чемоданчик в верхнюю, у двери, и пошел.
И только я показался в капе, уже меня какой-то верзила кличет, в безрукавке-выворотке, без шапки, в шлепанцах на босу ногу:
— Вахтенный! Флажок почему не поднял?
— Может, он поднят?
— Нет. Мне диспетчер звонит. Надо поднять.
Я влез на ростры,[20] пробрался между шлюпками и поднял флажок — весь замасленный, линялый, в копоти, — разглядит там его диспетчер в бинокль или нет? Я закрепил фал и спустился. А тот меня ждал внизу, на морозе, приплясывал в своих шлепанцах. Ну, такому ничего не сделается — лицо младенческое, румянец по всей щеке, и в пухлых плечах дремучая, должно быть, силища.
— Новенький, аттестат будешь оформлять?
— Матери в Орел.
— А бичихи — нету?
— Нет.
— И алиментов не платишь? Что ж ты такой?
— Такой уж…
— Ну и я такой. — Протянул мне ручищу розовую, в крапинах. — Выбери время, зайди. Ножов моя фамилия. Жора. Второй штурман.
— Хорошо.
— Вот так. Свои будем. Стой вахту, не сачкуй. — Зашлепал к себе вприпрыжку.
Тут меня с берега позвали:
— Вахтенный!
Стоял на пирсе мужичонко, весь в бороде, поматывал концом шланга.
— Воду будем брать ай нет?
— Обязательно, отец.
— Ну и валяй, откупоривай танки-то. Какой я тебе отец? Я еще тебя перемоложе.
Хорошо же я выглядел после вчерашнего!
— Вода у тебя — питьевая?
Он для чего-то на шланг поглядел.
— Нет, вроде мытьевая.
Я вывинтил пробку, приладил шланг, махнул ему рукой. Тот своему напарнику махнул, такому же бородатому. А тот еще кому-то. Так и домахались до водокачки.
— Вахтенный!
Повар кричал с камбуза. Машина привезла продовольствие. Я к ней подвел лебедку, петлей обвязал коровью ногу и затянул.
— Вирайте!
Поплыла мороженая нога с причала на камбуз — торжественно, как знамя. Потом еще мешки перегружали — с картошкой, сухофруктами, вермишелью, черт его знает с чем. И только успел управиться — опять голос, с берега:
— Вахтенный!
Стоит — в шляпе, под ней уши мерзлые, дышит себе на руки.
— Кто воду берет?
— Что значит «кто»? Пароход берет.
— Кто персонально? Фамилия? Шаляй? Почему, матрос Шаляй, питьевую воду в мытьевые танки заливаете? Очистка денег стоит. Народных. Государственных. За границей, например, за это золотом берут. Валютой.