Нежности? Его чувства к Мауре были темными и изменчивыми, они возникали и тут же испарялись. При мысли о ней виконтом овладела тоска. В груди клокотало так, что он думал, легкие вот-вот разорвутся, а в мозгу роились обрывки лихорадочных, безумных мыслей. Солити полагал, что он отомстил Мауре и всему семейству. Друг ошибался. Измена Мауры вновь покачнула стрелку весов, и Эверод был преисполнен решимости ответить любезностью на любезность.
— Мы уйдем после того, как я провозглашу тост в честь будущих жениха и невесты, — сказал он, и губы его искривились в пугающем подобии улыбки. Ловко выскользнув из цепких рук Солити, виконт отошел в сторону, не обращая внимания на приглушенные ругательства друга.
Оказавшись лицом к лицу с Роуэном и Маурой, Эверод выхватил бутылку у одного из пирующих и поднял ее.
— Я тоже хочу предложить тост.
Лорд Уоррингтон незаметно приблизился и встал между сыновьями. Этот маневр свидетельствовал о том, что отец считает Эверода грубияном и драчуном.
— Эверод, у нас радостное событие, и нам не нужны твои пьяные разглагольствования.
Недобрый, пылающий ревностью взгляд виконта обратился на Мауру. Она, единственная среди присутствующих, смотрела ему прямо в глаза сквозь застилающие ее взор слезы. Упрямо вздернув подбородок, она изо всех сил старалась держать себя в руках. В ее лице читалось отчаяние обреченности, словно она знала, что он собирается сделать, но была бессильна ему помешать.
— Ладно, пусть скажет свой тост, — произнес любимчик отца Роуэн, и пальцы Эверода сами собой сжались в кулак, готовый наградить брата за проявленную им щедрость. — У тебя нашлись для меня добрые слова?
Доблестный победитель, окруженный родными и друзьями, не страшился никого, а уж меньше всего — своего отверженного брата. Эверод набрал в грудь побольше воздуха, наслаждаясь мгновением. Роуэн очень сильно недооценил своего противника.
— Не стоит тебе этого делать, — прошептал на ухо виконту Кэдд.
Эверод не был согласен с ним.
Ни Кэдд, ни Солити не понимали его: они думали, что им движет ревность. Нет, его чувства были сложнее. Друзья не осознавали до конца, чего ему стоили дьявольские козни Жоржетты. За свою невинность он и гроша ломаного не дал бы. Будь его воля, он истратил бы эту невинность на какую-нибудь коровницу или на первую приглянувшуюся ему шлюху из тех, что продают свои пышные телеса в кабаках.
Жоржетта совратила его отчасти из похоти и жажды власти. Ее подлинная цель, однако, была столь отвратительна по своей безжалостной жестокости, что даже он мог так никогда и не разгадать глубоко скрытых пружин поведения этой женщины. Многие годы Эверод обдумывал зловещие действия своей мачехи.