— Как и я — о твоей, батюшка. Сколь бы ни желал ты лишить меня наследства, ты не сможешь помешать мне получить то, что принадлежит мне по праву. Наступит день, и твои титул и состояние станут моими, как семь недель назад — твоя прелестная покладистая женушка.
— Негодяй!
Эверод принужденно усмехнулся в ответ на оскорбление. Если он и вправду негодяй, что ж, ему по душе упиваться своим бесчестьем. Стоит немного постараться — и он сможет стать одним из самых прославленных негодяев в Лондоне!
Под испепеляюще-надменным взглядом его янтарных глаз девочка сжалась. Теперь, когда он был на расстоянии вытянутой руки, Маура боялась смотреть на него. А виконт ощущал такое искушение схватить ее за горло и душить до тех пор, пока она не запросит у него пощады, что пальцы его скрючились.
— Хотя прощание наше причиняет мне боль, — резко бросил Эверод, рассеянно поглаживая рукой перевязанное горло, — пусть вас утешит мысль о том, что мы непременно встретимся.
Его холодный взгляд скользнул по всем троим и задержался на Мауре. Почувствовав его пристальное внимание, она нерешительно подняла ресницы и увидела, как в огненно-желтых глазах разгорается злоба.
— Непременно!
3 февраля 1811 года, Уоррингтон-холл
— Так я и думала! — Жоржетта Лидсоу, графиня Уоррингтон, придирчиво вглядывалась в лицо своей племянницы, стоявшей перед зеркалом. — Ожерелье тебе идет. Прими его в подарок.
Оробевшая от такой щедрости Маура Кигли прикоснулась пальчиками к серебряному украшению. То была прекрасная старинная вещица из двух свободно соединенных серебряных подвесок. В центре верхней красовалась жемчужина в оправе, а по бокам было по два сверкающих серебряных шарика. Нижняя подвеска была выполнена в форме перевернутого треугольника; по углам его были вправлены три жемчужины, самая крупная — в нижний; с жемчужин свисали серебряные капельки. Маура покачала головой и потянулась к застежке, чтобы снять ожерелье.
— Своей щедростью ты совсем избалуешь меня, Жоржетта. Я не могу принять твой подарок. — Она протянула тетушке руку, меж пальцев которой струились серебряные нити.
Графиня в недоумении слегка приподняла брови. Жоржетте было тридцать шесть лет, она была четырнадцатью годами старше своей племянницы; в глазах последней годы сделали лишь более утонченной ту совершенную красоту, которой природа наделила ее тетушку. Жоржетта дважды выходила замуж, и оба раза очень удачно. Не успел закончиться ее первый сезон в лондонском свете, как лорд Пертон повел ее под венец. Брак оказался счастливым, хотя и непродолжительным: болезнь свела лорда в могилу, когда его любящей супруге не исполнилось двадцати одного года.