В заполненном людьми центральном зале замка царила обычная деловитая суета. Сидящие за расположенными по периметру столами клерки писали что-то под диктовку просителей, желавших, чтобы суд графства выслушал их жалобу, или обращавшихся с личной просьбой к шерифу. Бродили рыцари, выглядевшие растерянными в отсутствие войн или хотя бы Крестового похода, которым можно было бы себя занять. Их сквайры, местные лендлорды, торговцы и мастера различных гильдий суетились, исполняя чьи-то поручения, или праздно сплетничали под стенами. Джон углядел в толпе своего соседа, беспутного мужчину средних лет, который славился своей слабостью к выпивке и женскому полу. Джон не испытывал к нему теплых чувств, а посему старался избегать его компании, тем самым вызывая раздражение Матильды, которая с удовольствием принимала двусмысленные комплименты Годфри Фитцосберна, сталкиваясь с ним на улице перед домом. Сосед, будучи главой гильдии серебряных дел мастеров, принадлежал к числу значительных людей в Эксетере, пользовавшихся заметным влиянием. Первые же слова, с которыми он обратился к коронеру, не подняли Джону настроения.
— Какого дьявола вы вчера ночью подняли такой шум на лестнице, де Вулф? Неужели обнаружили в спальне вашей пышногрудой женушки любовника?
Джон пробормотал что-то невнятное в ответ и повернулся к Фитцосберну спиной. Некогда привлекательный, обладавший какой-то грубой красотой мужчина, тот сейчас быстро превращался в развалину. Джон зашагал прочь, не в силах сдержать раздражения из-за затянувшегося ожидания, и, протиснувшись сквозь толпу, заметил констебля Ральфа Морина, которого уважал, считая разумным и умеренным человеком. Морин получил назначение на пост констебля от короля и потому не зависел от местных политических передряг. Замок Ружмон находился в ведении короны — очень мудрый шаг, предпринятый несколько лет назад, когда все Западные графства были опрометчиво отданы принцу Джону в качестве его собственного королевства. Замок, однако, был вне его подчинения, и когда Ричард Львиное Сердце, проявляя излишнее благородство, простил в минувшем году Джону его прегрешения, главный юстициарий убедил короля оставить самые большие замки в своем распоряжении. Дожидаясь, пока де Ревелль соблаговолит его принять, Джон перебросился парой слов с констеблем замка Ружмон и скоротал таким образом время. Затем Морин произнес нечто, что пробудило интерес коронера.
— Помните парня, которого наши сержанты привезли несколько дней назад, из Хоунитона? Как я понимаю, вы распорядились поместить его в нашу тюрьму.