Зачем они тащат его в дом? И что он за человек?!
— Ну, чего стоишь? — прикрикнул Семен. — Помогай давай! Да не бойся — живой, только без памяти... Здорово ушибли, сволочи!
Втроем они осторожно усадили Обручева в кресло, расстегнули тужурку. Семен приложил ухо к его груди.
— Дышит! Значит, отойдет... Будет жив, не помрет, — дружелюбно подмигнув Василию, сказал он.
— А кто это? — полюбопытствовал Василий.
Семен пожал плечами.
— Не знаю. Похоже, студент.
— Не ваш? — удивился Василий. Он не узнал Обручева.
— Первый раз вижу. Его по голове саданули, — пояснил Семен.
— Может, холодную повязку на лоб? — предложила Надя. — Надо же помочь человеку.
— Верно, тащи! — обрадовался Семен.
Надя принесла мокрое полотенце, осторожно протерла им лицо раненого, положила повязку на лоб. Губы и ресницы его чуть дрогнули, но глаза оставались закрытыми.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Семен. — Лучше?
— Кажется, — нерешительно ответила Надя. — Бледность вроде бы проходит.
— А кто его так-то? — полюбопытствовал Василий.
— Кто? Бандюки, вот кто! — Семен со зла сорвал с себя солдатскую шапку, украшенную широкой красной лентой, и швырнул на стул.
— Какие еще бандюки? — недоверчиво спросил Василии. — Может, кто из ваших...
— Чего?! — гневно спросил Семен. — Не болтай зря!
— Нечайно могли, ненароком, — попытался оправдаться Василий.
— То-то что «ненароком», — передразнил его Семен. — Атаман уголовников из тюрьмы повыпустил. Оружие им дал, они и творят — жгут, грабят, бьют... Форштадт как подпалили вчера, до сих пор пластает. Мы всю ночь по городу шарим, вылавливаем их. Комиссар Кобзин приказал очистить город от нечисти. Вот и сейчас, иду по вашей улице и примечаю: во дворе купца Асхатова возятся какие-то типы, с винтовками, при красных бантах, ну совсем как наши. Только, думаю, чего им там делать? А они солому под крылец натащили и ну поджигать. Я к ним. И началась потеха. Их трое, я один. А патронов нет. Я прикладом. Тут он подоспел, — Семен кивнул на Обручева. — Я ору: лупи бандюков!..
— Подсобил? — спросил Василий.
— Так нас двое стало? Бандиты наутек. Мне-то ничего, а его задели по башке...
Василий посматривал то на Семена, то на незнакомца. И ему было странно слышать из уст Семена, самого настоящего красного, рассказ о схватке с бандитами, ведь в доме Стрюкова бандитами считали именно красных.
— Глядит! — воскликнул Василий, заметив, что Обручев открыл глаза.
Семен и Надя склонились над ним. Взгляд у раненого был мутный, подернутый дымкой. Трудно было понять, видит ли он что-нибудь или все еще без сознания.