На своих местах остаются только караульные — все остальные в строю, переминаются в ожидании. Автомат перекинут через плечо, некоторые сжимают его в левой руке.
Горы…
Один из бойцов выходит из строя и, обернувшись лицом к казакам, разворачивает завёрнутую в полотенце икону.
Все послушно, без напоминания, сдёргивают с головы то, что покрывает её — вязаные шапочки, армейские ушанки и зелёные платки.
— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа…
Бойцы крестятся.
Достаю из внутреннего кармана шёлковую ленту с молитвой, разворачиваю её и, держа на вытянутых руках, начинаю читать:
— Живый в помощи Вышняго…
Сколько раз мы читали её… Каждое утро и вечер, перед выездом и перед боем — молитву знаю уже давно наизусть, но я вновь достаю ленту и читаю написанные на ней слова. Для нас это уже часть жизни, особый ритуал, который мы не имеем права изменить или нарушить.
— …Заступник мой еси и прибежище мое, Бог мой и уповаю на Него…
Мы, затерянные в горах, которые держат нас ежедневно под прицелом, прибиваемые тяжестью усталости к земле, научились только одному — через грязь, кровь и внутренний надлом видеть и чувствовать Вечность.
Казалось, что нечто цельное, бывшее у тебя в душе ранее и состоящее из переполняющих мир полутонов и оттенков, вдруг треснуло и раскололось надвое, отделив белое от черного, прочертив границу между Светом и Тьмой…
Через образовавшийся пролом в душу вошёл Бог…
— …Яко ты, Господи, упование мое…
Чеканю слова, пробивающие окутывающую нас мглу, держу в руках ленту, почти не различая букв. Темнота проглатывает лес, горы, надгробные камни и стоящих на «плацу» людей. И молитва эта становится для нас единственной реальностью призрачного мира, и слова её звучат, как слова ежедневной присяги, без которой нет смысла всего остального. И понимаешь, что такое истинное поражение и что такое победа…
— …и попереши льва и змия. Яко на Мя упова…
Рядом с нами покоятся умершие иноплеменники. И слова молитвы несутся к ним, пробиваются через камни, покрытые арабской вязью, разрывают на мгновение плен мрака потустороннего пребывания их в скорбных местах обитания, но для нас это не символ победы, но напоминание о нашей бренности и ничтожности перед лицом Смерти.
Казаки не «обижают» мёртвых, более того, с почтением относятся к могилам чеченцев, не смотря на то, что несколько захоронений свежих, и парни в них лежат молодые.
А молитва льётся, и слова её растворяются в ночи, среди блуждающих душ тех, кому уже нет дела до джихада, кто уповает теперь только на милость Всемилостивого Бога, дарующего спасение тем, кто взывал к Нему и помнил о Нём при жизни…