— Мисс Блек ничего не сказала бы тебе, Дикон.
— Может быть, и нет, так как я ничего не сказал ей. И ты не говори.
— Но, Дикон…
— Нет! — Коуди даже подпрыгнула, когда он бросил ей в лицо «нет». Понимаешь, я не могу понять, как это пресса до сих пор не докопалась до Кимберли. Благодарю судьбу, у меня хоть что-то осталось, что не надо делить с чужими людьми. Я не хочу пережить еще раз болезнь и смерть сестры благодаря этим поганым газетенкам.
Минуту Коуди молча смотрела, как он работает. Спорить было бесполезно.
— Ты должен работать и во время дневной жары? — спросила она, ощущая послеполуденный зной на своем лице.
Он покачал головой, не прерывая работы.
— Собственно говоря, предполагается, что я делаю это утром. Но для меня время не имеет значения. Чем дольше я работаю, тем быстрее отработаю свои часы. Так ведь?
По его словам было ясно, что время тянется для него ужасно медленно.
— Ну… — Коуди помолчала. — Думаю, мне лучше уйти.
— Все в порядке, Коуди. Не беспокойся… В его словах звучала усталость, но и решимость выполнить свое намерение.
Коуди почувствовала, что он тяготится работой, которую вынужден выполнять.
— Хорошо, Дикон, я ухожу. Она повернулась и пошла к машине. В конце дня, когда Дикон поставил машину в гараже Коуди, настроение у него было паршивым. Ему было жарко, он чувствовал себя так, будто его долго жарили на солнце.
— Привет, Дикон.
Подходя к дому и поднимаясь по лестнице, он лишь смутно осознавал присутствие стоящей у почтового ящика Кетти. Он пробормотал что-то себе под нос и исчез, войдя в дом. Кетти смотрела, как он уходит, и на лице ее было откровенное огорчение от того, что он не остановился поболтать.
– ...а я говорю тебе, что он, кажется, даже не узнал меня, — жаловалась она несколько минут спустя матери. — Буркнул что-то… Я не разобрала, что и проковылял по лестнице!
Коуди ясно видела, что самолюбие дочери было уязвлено.
— Ты говоришь, он ковылял?
Девочка с несчастным видом кивнула, затем помолчала, словно раздумывая, не сказала ли она матери больше, чем собиралась.
— Может, он просто устал, — сказала она, подумав.
«Или напился», — подумала Коуди про себя, чувствуя, как при мысли о ковыляющем перед впечатлительной двенадцатилетней девочкой Диконе, в ней просыпается гнев.
А, возможно, я подействовала ему на нервы тем, что постоянно околачивалась около него. Он ведь звезда… У него нет времени на разговоры с мелюзгой.
Коуди слушала себя и изо всех сил старалась, чтобы голос ее, когда она заговорит, звучал естественно:
— Почему бы тебе не пойти и не сделать салат к грандиозному обеду, который ты нам готовишь? — предложила она. — Я поговорю с Диконом.