— Детка, разрешаю немножко стонать. Вынужден для твоего же блага высечь твои соски.
Конец розги сочно и хлестко впился в темный кружок соска. Девушка конвульсивно дернулась всем телом и тут же замерла. Розга сечет второй сосок. Опытный господин наказывал не груди — конец в несколько сантиметров гибкого моченого прута с коротким посвистом расчеркивал только соски и сосковые окружности, оставляя злые горящие рубчики острой, пронзительной боли.
Маришка застонала лишь в самом конце, когда оставалось два удара по левой груди и один по правой. Закончив порку сосков, господин Граф разрешил девушке выйти из мостика. Гибко и грациозно начинающая рабыня встала на коленки, опустив голову и ожидая новых приказаний.
Они не замедлили — пора было снова на «процедуры». На этот раз она была не совсем голой, если все-таки считать за одежду короткие валенки.
Граф отвел ее к колодезному вороту и показал на засыпанное снегом неглубокое, но длинное корыто:
— Малыш, выгреби снежок и накачай сюда водички. До краев. И вообще — нам с тобой не везет с погодой. Для слабеньких девочек… Утром было минус пять, а сейчас всего два!
— Да, мой господин.
— Ну и молодец. Как наполнишь корыто, подожди меня здесь. А вот эту плеточку сразу положи себе на спинку, чтобы вы ждали меня вместе, — и он подал ей плеть, сделанную из обычного хвоста резиновой скакалки.
— Рабыня виновна? — Маришка спросила не поднимая глаз и даже перестала дрожать от снова накатившего холода. Хотя только что высеченные соски еще пылали болью, наличие вины интересовало ее больше.
— Нет, малыш, — он даже удивился. — Это просто входит в закаливание! Плеть на морозе согреет тебя.
Слегка отодвинув занавеску, он наблюдал, как ученица с натугой проворачивает ворот колодца, ёжа плечи и сильно дрожа, вытаскивает ведро за ведром и выливает темную, слегка парящую воду в корыто. Ей было очень холодно — она то и дело терла руками бедра, ноги, сжимала ягодицы и согревала дыханием мокрые от ведер пальцы. Зрелище голой девушки, таскающей по снегу ведра с водой, было восхитительным — и Граф в очередной раз порадовался удачному выбору начинающей рабыни. Когда выглянул в окно снова, черная вода в наполненном корыте слегка дышала морозным паром, а рядом на кленках замерла девушка. Черной змейкой выделялась свесившаяся по спине плетка.
Спешить не следовало — рабыня сейчас должна мечтать о плетях, считая секунды кусачего мороза. Песчинки в часах текли неторопливо и размеренно. Лишь когда последняя скользнула в нижнюю стекляшку, господин вышел на крыльцо. Ожидание у корыта досталось Маришке куда тяжелей, чем три часа распятия на раме — там она была хотя бы привязана, а тут убийственная дрожь перешла в крупные судороги. Когда господин взял с ее спины плетку, казалось, что длинная резиновая полоса примерзла к телу — мертвенная неподвижность рабыни была хорошо знакома Графу. Ученица сейчас в полной морозной прострации — даже ягодицы расслаблены, а не стиснуты судорогой.