— Да что ты себе позволяешь! — шагнула ко мне и в шутку затормошила.
— Я и правда слишком многое себе позволяю, прекрасная госпожа, — перехватил ее руки, отвел за спину и придержал там. — Но мне осталось не так уж долго докучать вам. Потерпите?
Вместо ответа Малинка прильнула ко мне и впилась в губы.
— Ты все-таки пользуешься своими нечеловеческими способностями, проходимец, — промолвила, насытившись поцелуем.
Я лишь хмыкнул. Пусть думает, что хочет, коли ей так спокойнее.
Вторую ночь в Мглистых землях провели под крышей. К небольшому селению на опушке темного ельника подошли, когда до сумерек оставалось еще несколько часов, и ничто не мешало продолжить путь. Но хозяин местного постоялого двора, куда мы заглянули поесть, уговорил не спешить. Мол, коли решим у него остановиться, то выйдя завтра утром затемно, к вечеру доберемся до следующей деревушки.
— Чего в лесу-то ночевать? Безопасно, конечно, спасибо лорду, да уж больно неудобно. Летом комарье зажирает, а в эту пору к утру из-за тумана ни одной сухой нитки не останется, — пожилой кабатчик бросил жалостливый взгляд на шмыгающую носом Малинку. Проведенная в лесу ночь не прошла для сладенькой даром.
За комнату со свежей постелью и ужин хозяин запросил совсем немного, видно, на ценах сильно сказывалось малое число путников на здешних дорогах. Мы за день встретили лишь одного селянина на телеге, да и тот ехал недалече. К шурину на хутор, поведал он, когда я попросил подвезти нас.
— Вон, поворот виднеется, — указал на маячившую недалеко впереди развилку. — Хотите — садитесь, да тут же слезать придется.
Мы с Малинкой переглянулись и пошли пешком. Наш путь тоже оказался не столь уж долгим.
Легли пораньше, встали затемно и отправились в путь, когда робкий осенний рассвет сделал видимой дорогу под ногами. К вечеру, как и обещал кабатчик, вышли к очередному селению. Оно было побольше прежнего, а постоялый двор даже имел название ("Красный петух" — прочитала Малинка) и яркую вывеску. Бородка намалеванного на ней курицыного сына похабнейшим образом смахивала на безволосую мошонку.
Стоило мне об этом подумать, как в голове прозвучало: "Весельчак этот Репей. И название хорошее своему кабаку придумал, и вывеску сделал — залюбуешься. Подрастешь — оценишь". От неожиданности я встал столбом, а тут еще Малинка принялась хихикать.
— Перчик, это я такая распутница, что мне одно и то же везде мерещится, или бородка петушка и впрямь?..
— И впрямь, — оборвал я сладенькую, потому как на дальнем конце улицы показались несколько всадников, здорово напоминавших стражников.