Как огромный флаг…
Дым ел глаза, пахло горько и противно — до ужаса противно… Как в морге, куда нас однажды водили легкие курильщика смотреть. Как на пожаре тех башен-близнецов из Нью-Йорка… У меня чешуя дыбом встала… Пахло смертью.
И собаки выли. В голос, дико и жутко…
— Рик!
Я сама не услышала свой голос — такой он получился хриплый. Перепуганный…
— Рик!
Тишина…
Только вой…
— Рик…
Первое тело мне попалось под ноги, когда я прошла за цепь костров…
Она была маленькая, лет пять, не больше. Вся закутанная. Только лицо открыто. Неживое…
Собака тоже была маленькая, совсем щенок. Серый, лохматый, он то тыкался в хозяйку мордочкой, то задирал к небу морду и выл…
Потом… потом не помню… Кажется, я видела еще кого-то… мертвого. Потом вроде живого — лицо в маске. Раскрытые двери, какие-то брошенные вещи, и снова — тела… Старики.
Это — мор? Вот это? А я еще шутила, дура…
Ужас, ужас…
Рик… Где ж ты…
Вон, вон там кто-то живой!
Какие неудобные тут улицы, узкие… кривые… от дыма в горле что-то царапается… душит… нет, нет. Не сейчас… нельзя, успокоиться надо… старик же говорил — драконов не тошнит… Черт…
— Рик!
Мне отозвались сразу несколько голосов, но я застыла, когда наконец увидела.
Обычная площадь — точь-в-точь как та, с которой я только недавно вспорхнула. А на площади…
Человек пятьдесят-семьдесят лежали в несколько рядов на каких-то тряпках. Метались и бредили, кто-то плакал… У всех связанные руки. И ноги… Между рядами ходили три человека. Укрывали, поили, что-то приговаривали. У одного были светлые волосы.
— Рик!
Шаман быстро повернулся:
— Александра…ну что ж ты…
Кажется, Рикке хотел еще что-то сказать, но ко мне бросились сразу человек пять:
— Дракон!
— Хвала богам!
— Ты ведь сможешь всех? А?
— Господин! Умоляю! Моя девочка!
— Не надо… — голос Рика был усталый-усталый… — Она не сможет. Ее еще не учили…
— Почему они связанные? — я старалась перестать реветь, но как-то плохо выходило. Надо поговорить, разговор помогает… Ванна с ромашкой тоже, но где ее взять.
Да тут, на скалах, вообще пусто.
Поискать внизу? Что за чушь в голову лезет. Лишь бы не думать, не думать…
…Они не верили, что я не могу помочь — упрашивали, плакали, кто-то даже на колени встал.
— Госпожа…
— Госпожа, ну хоть детей! Помогите… Все отдадим, что ни попросите! Госпожа… Хоть деток бы…
И так пока я не расплакалась, и Рик не утащил меня на гору, чтоб я не сожгла этот несчастный поселок своими слезами к чертовой матери…
— Они себя не помнят. Не знаю, что это за болезнь, но начинается она одинаково — у человека начинает сильно болеть голова. Так сильно, что они теряют способность думать. Потом начинается жар. И бред. А в бреду собственный ребенок может показаться чудовищем… Перестань плакать, а? Ты же не виновата, что не умеешь. — Рик осекся и потер виски, — Успокойся…