— Их будет трое, коронер, — объявил он, сверившись с записями, — и у одного из них вы должны получить признание.
— Признание, — нахмурившись, переспросил де Вулф. — С чего это вдруг?
— Похоже, что он тоже хочет стать аппрувером, чтобы спасти хоть и не правую руку, но хотя бы свою шею. — Аппруверами называли преступников, которые, чтобы спасти свою жизнь, выдавали сообщников. Взамен их избавляли от казни, но они должны были покинуть пределы страны. Иногда их вообще освобождали из-под стражи.
Коронер недовольно хмыкнул и направился во главе маленькой процессии через внутренний двор в направлении главной башни. Ее темные сырые подвалы служили и тюрьмой, и складом, и камерой пыток, а заправлял всем этим хозяйством Стиганд, чудовищной толщины тюремщик с мозгами мокрицы. Подвал был разделен пополам каменной стеной с ржавой решеткой посредине, за которой начинался коридор с рядом грязных камер. Остальная часть была освещена тусклым светом, просачивающимся сквозь небольшой дверной проем, и несколькими прикрепленными на стенах свечами с фитилем из сердцевины ситника. В одном из углов находился альков, где жил Стиганд. Соломенный тюфяк, служивший ему постелью, валялся прямо на сыром земляном полу. Рядом с альковом была выкопана яма с угольями, где Стиганд стряпал свою нехитрую еду и раскалял клейма и другие пыточные орудия.
Спустившись по нескольким ступенькам, коронер и его спутники услышали зловещее бульканье древесного дегтя, варившегося в железном горшке. Впрочем, этот звук тут же заглушили шаги мрачной процессии, появившейся из-за железной двери тюрьмы. Впереди шествовал Габриэль, сопровождаемый стражником, за ними, спотыкаясь на неровном полу, плелись трое заключенных, одетых в лохмотья, с кандалами на руках и ногах. Замыкали процессию еще два солдата, которые подталкивали пленников в спину. Стиганд запер на ключ тяжелую металлическую дверь и, грузно ступая, направился к очагу, рядом с которым, на низкой скамейке, были разложены орудия пытки. В центре помещения уже собралась небольшая группа наблюдателей, включавшая священника из гарнизонной часовни св. Марии — на случай, если кто-нибудь из заключенных умрет во время судебного процесса. Остальными были Ральф Морин, комендант замка, Генри Риффорд, один из двух эксетерских приставов, и шериф Ричард де Ревелль с одним из своих писарей из суда графства. Шурин Джона и должен был чинить суд над злодеями.
Солдаты, щедро рассыпая удары, заставили троих заключенных выстроиться перед чиновниками в шеренгу, чтобы писарь, дородный мужчина с раздутыми представлениями о собственной важности, мог зачитать подробности приговоров.