— Что за ерунда. Когда вы их успели списать? Они ещё не полностью и с машины то сгружены.
— И, тем не менее, они уже списаны, — уже просто смеялся Грицюк. — Как только я их в КЭЧ получил, они уже считаются списанными.
— Вы что, это серьёзно? — изумился Морозевич. — Или вы подшучиваете надо мной? Как это они могут быть уже списанными?
— Ты на дальнейшее запомни, — уже более серьёзно поучал его начальник КЭС. — Как только ты получил какой-либо материал, он уже считается списанным. Такие здесь правила. И не я их устанавливал. Инструмента это, конечно, не касается.
— И что, мне абсолютно не нужно писать отчёты о том, куда и сколько я потратил того или иного материала? — продолжал удивляться Андрей.
— Абсолютно, ничего писать не нужно. Именно поэтому мы и получаем его с запасом. Пригодится.
— И что я с ним буду делать?
— Со временем найдёшь ему применение. Многие делают разные там кровати, шкафчики, тумбочки и прочее. Вот привезёшь ты жену — и что будете спать на солдатских койках? А других то у нас здесь нет. Или будешь в Стендале мебельный гарнитур покупать? Что-то может пригодиться и в самом твоём хозяйстве. Ты посмотри, каптёрка ваша, как вы её называете, имеет неприглядный вид. Подвал, да и всё. Котельные ты начал приводить в порядок и молодец. А своё рабочее место?
И Лукич был прав. Их каптёрка, действительно, была просто подвалом, довольно просторным, неплохо освещённым (и полуподвальные окна и лампочки), но всё же подвалом. Никакого уюта здесь не чувствовалось. И Андрей задумался над этим.
— Хорошо, Лукич, спасибо, — поблагодарил он Грицюка. — И за материал спасибо, и за разъяснения и за подсказку.
— Спасибо в стакан не нальёшь, — ухмыльнулся тот.
— За этим дело не станет, — улыбнулся Андрей.
— Да это я так, просто к слову, — отмахнулся Лукич.
Хорошо понимал это и Андрей. Грицюк никогда за свою помощь ничего не требовал, не был он и пьяницей. В компании он, как и все, выпивал, был весёлым, разговорчивым, часто рассказывал какие-нибудь байки или истории из своей службы в ГСВГ — но не более того.
Итак, с материалами, как выяснилось, проблем не было. Лукич в разговоре с ним обмолвился, что такое положение дел не касается инструментов. Но, оказалось, что не было никаких проблем и с инструментом, чему в Союзе немало бы, наверное, удивились. Инструмент был любой и выписывался он абсолютно без проблем. Конечно, в КЭЧ следили, чтобы хозяйства не получали инструмент сверх всяких мер. Но, во-первых, эти нормы были немалые, а во-вторых, срок использования инструмента казался Андрею удивительно малым. И после этого срока можно было получать новый инструмент, хотя в наличии оставался и старый. Старый инструмент, конечно же, списывали — составляли акты на списание, и члены комиссии по списанию инструмента, их практически не глядя, подписывали. И всё! Никто никогда списанный инструмент не уничтожал, он по-прежнему оставался в хозяйствах. Для тех, кто работал на руководящих должностях на гражданке в Союзе, это было вообще чем-то невообразимым. Такие руководители прекрасно помнили, как разбивали и ломали инвентарь, инструмент и даже приборы, которые подлежали списанию, несмотря на то, что те были ещё абсолютно работоспособным. Таким положением дел здесь, конечно, пользовались — работали старым инструментом, а новый, часто ещё в упаковке, берегли — будут уезжать и заберут его с собой. Конечно же, руководство всех уровней об этом знало, но закрывало на это глаза. А, возможно, и само пользовалось такой свободой.