Он разжал руку, и кинжал упал на пол. А Джеймс медленными, нарочито размеренными движениями стал натягивать лосины, размышляя о том, что делать дальше. Ему казалось, что записка, в которой невеста приглашала его в их замок, была подсказана ее отцом. Теперь же понял, что и она была одним из ключевых игроков в заговоре против короля.
Если он привезет ее в Лондон, король прикажет ее пытать. Возможно даже, что ее бросят на растерзание солдатам. «Отдай ее своим людям, — подсказывал ему отец, — только слабак может позволить врагу умереть быстрой смертью».
Нет. Этого он не допустит.
Он расправится с ней здесь… Но не в спальне, иначе люди в этом замке, да и все мятежники Англии, сделают из нее жертву.
Приняв решение, он протянул руку к кровати. Бренна отползла назад, при этом ее огромное свадебное платье обмоталось вокруг ее тела.
Она опять не подчинилась, и ярость вспыхнула в нем с новой силой, затуманив сознание.
— Слезай с этой чертовой кровати, или я убью тебя прямо сейчас.
Жилка на шее Бренны бешено колотилась, но она, не отводя от него полного ненависти взгляда, не сдвинулась с места.
Он отступит. Он не поддастся ярости. Он выйдет во двор. А за измену расправится потом.
«Молокосос», — снова услышал он насмешливый голос отца.
Бренна настороженно наблюдала за тем, как Монтгомери застегивает пряжку кожаного пояса и обувает сапоги. Может, закричать? Или броситься на него с кулаками? Или бежать? Она чувствовала себя как собака, которую загнали в конуру.
— Что вы собираетесь сделать со мн…
Бренна похолодела, а слова застряли в горле, когда он встал и взглянул на нее. Его глаза уже не были голубыми.
Они были стального цвета, а в левом глазу светилось какое-то красное пятнышко.
Это был решительный взгляд. И мстительный.
Она поняла, что жизнь ее кончена. Возможно, он и не пырнет ее кинжалом, но все равно так или иначе казнит.
Это было его право, право Покорителя.
Ее охватила паника. Бренна вспомнила предупреждение Гвинет — он убил свою первую жену.
Она посмотрела на дверь, на окна, на гардероб, судорожно соображая, как сбежать. Грудь сжало так, что она почти не могла дышать. Ее загнали в угол. Бежать некуда.
— Твоя игра проиграна, — сказал он, словно прочитав ее мысли. Его рот был упрямо сжат. Он сделал шаг к кровати.
Не дав себе времени подумать, она ринулась вперед, чтобы бежать — бежать мимо него, бежать куда-нибудь, только не оставаться здесь. Но он, словно ожидая этого, схватил ее и приподнял так, что они оказались нос к носу.
— С этой минуты и до того момента, когда тебе отрубят голову, ты будешь получать по три удара плетью за каждую дерзость, которую ты себе позволишь. — Уголки его губ дергались, будто он еле сдерживал себя, чтобы не ударить ее. Будто боялся, что, если начнет ее бить, не сможет остановиться. — Я могу приказать содрать с тебя кожу и оставить умирать от ран, а могу покончить с тобой одним ударом топора по твоей шее.