Вслед за ножом Вера ведет по мне рукой, поглаживает, пощипывает, догоняет нож, надавливает на него сверху, но тут же отпускает, отводит руку назад. Она наклоняется ко мне и, не прекращая опасной игры, начинает покусывать руку, больно даже через балахон. Как змея вползает на меня и садится сверху. Давление ножа, скользящего то вниз, то вверх по балахону на груди, становится все ощутимее.
– Ве-е-ра… – предостерегающе шепчу я.
– Тшш… – прикладывает она палец к моим губам.
Хмурюсь, и она вдруг крепко зажимает мне рот.
– Ммм!!!
Нож резко уходит вниз, с треском вспарывая ткань. Я дергаюсь, пытаюсь скинуть Веру с себя. Она же с горящими от возбуждения глазами, с взлохмаченными волосами, налегает на меня, впивается коленками, словно шпорами, в бока, и, не отпуская мне рот, ловко поддевает ткань и неспешно рвет ножом балахон.
– Предстань предо мною, о великое отродье Бездны, и яви свое присутствие. Все мысли устремила я на раскаленный шпиль… – шепчет она, нож мелькает совсем близко от моего шпиля, который, на удивление, гордо смотрит вверх, невзирая на грозящую опасность, – что светится вожделением, присущим мгновениям его увеличения, и страстно вырастает в своем набухании.
Она вжимается в меня так, что становится трудно дышать. Трется всем телом, режет ткань, умудряясь не поранить и не пораниться, кусает, карябает меня. Каждый изгиб, каждая округлость ее девичьего тела выхватывается огоньками свечей из темноты.
– Пошли же вестника чувственных наслаждений и облеки непристойные проекты моих темных желаний в форму будущих деяний и поступков. С шестой башни Сатаны да пребудет знак, что воссоединится с теми, что пылают внутри и подвигнет плотское тело, возжеланное мною.
От балахона остались одни лохмотья, я лежу почти голышом. Накидка с Веры уже давно сползла. Ее звериные ласки становятся все чувственнее и оттого приятнее, а бормотание начинает казаться чем-то само собой разумеющимся.
– Идите же в пустоту ночи и пронзите сей разум, что ответствует мыслями, ведущими к преданию развратом.
Произнеся эти слова, Вера бросает на меня вопрошающий взгляд и разжимает мне рот. В воздухе повисает пауза. Вера смотрит на меня. Она чего-то ждет.
А! Нож больно утыкается в бок. Мой черед? Я тянусь к ней губами, но она опять тыкает меня ножом. Чего прицепилась-то? А! Текст, она ждет от меня текста.
– Мой скипетр пронзает, – неуверенно говорю я и смотрю на Веру. Она кивает.
– Мой скипетр пронзает! – говорю я немного громче. Роль темного жреца выходит у меня, откровенно говоря, неважно. Я чувствую себя овцой, на которую какой-то шутник натянул волчью шкуру.