требуется искупать целиком в крови… это разновидность крещения в
конго, она должна принять благословение от черного зла.
Фигурка куклы шлепнулась в меловой круг, на кости из крыльев курицы.
— Саааааантеееерииииияаааааа… оооооооо… сааааантерииииияаааа….
Посылка. Мечты сбываются, как сладкий сон. Нет ногтей, жалко… но ничего, и так сойдет. Славословя лоа одними губами, старуха достала из коробки китайскую авторучку — и три медно-рыжих волоска, перетянутых шелковой нитью. Она осторожно приладила их к голове куклы — в платье и чепце.
Готово.
Точно такая манипуляция произошла и со второй мапе — в штанах у нее бугрился кусок материи, выпукло выдавая половую принадлежность. На лоб, измазанный кровью, приклеились два светлых, очень коротких волоса, рядом лег острый обломок авторучки. Да, ногти помогают куда лучше… она смогла бы уничтожить белых ублюдков за неделю. Нынешний вариант позволяет умертвить врага только за полгода… но и так неплохо. Каждый день станет для них адом. Они будут испытывать боль и страх. Терзаться от ужаса. Они поймут, что опасно ей мешать… и в панике убегут с ее дороги. Навсегда.
Череп на стене, зажав в зубах привычную сигару, ухмылялся. Барон в настроении, отлично — лоа загробного мира беспрекословно подчиняются ему. По лбу Мари-Клер тек пот, руки дрожали от усталости. Голос сел, но старуха не прекращала пения: она монотонно тянула дифирамбы в адрес повелителя мертвых. Поворачивая обе куклы вокруг своей оси, как волчок, мамбо начертила у них на животе мелом veve — печати-символы Субботы, Эрзули — богини зла и очертания специального духа — лоа мести. К ней пришло второе дыхание — голос взял новую ноту, хриплую и пронзительную. Она просила Субботу помочь ей, разобраться с ее недоброжелателями, вселить в их душу кошмар, заставить сгнить кровь. Это вряд ли получится, но попросить не помешает. Для того чтобы проклятие сработало на расстоянии, нужно положить на жертву метку «гюде», сделать это лично… А как она дотянется до них из-за океана? Человек с «гюде» долго не живет — на нем отметина смерти… начинается рак крови, тело сохнет, заживо превращаясь в мумию… барон обожает так поиграть. Но «гюде» нет, и бapoн лишь разведет костями рук. О, как же плохо. Горло трет, как наждаком.
Она продолжала петь.
Стекол в доме уже давно не было — от пения они рассыпались. Полки вибрировали, мебель стучала — словно аплодировала. Ей слышался барабанный бой, лоа злобно терзали ткань флагов, все сильнее — значит, барон услышал. Подтянув к себе, старуха взяла в ладони пухленькую подушечку — мягкий черный бархат сплошь утыкали иглы из чистого серебра. Да… умели же делать раньше… отличное качество: еще ни одна игла не сломалась, хотя они почернели от старости, а рисунки искусного гравера давным-давно стерлись. Смочив иглу в собственной крови, Мари-Клер издала рычащий, тигриный вопль — со стропил просыпалась деревянная труха. Игла по самое ушко вошла в глаз куклы. Выждав, старуха всадила вторую иглу в перчинку… Новое серебряное острие воткнулось в волосы, а две штуки одновременно — в печать veve на животе. Резким броском