отшвырнула куклу от себя — и та
задергалась, словно живая… Комочек из ткани подпрыгивал, глазки-перчинки вращались, ручки и ножки дергались в смертельном танце. Изнемогая, Мари-Клер легла на земляной пол — не прекращая пения.
Дом уже полностью ходил ходуном, с полок валились деревянные чашки, а барон на стене, хлопая в ладоши, хохотал — радуясь грядущей трапезе. Флаги натянулись стрелой, трепеща… о, прекрасно, прекраснооооо… это уже не просто лоа. Духи мертвых, осуществляющие месть и смерть — п е т р о… они обожают боль и кровь. Если вызвать п е т р о впустую и не принести дар — они накажут колдуна, выпив его глаза до самого мозга. Но ей это не грозит. Она заранее приготовила лучшие деликатесы — тушку молочного поросенка и человеческие берцовые кости. Помещение заполнили спирали белого дыма, извиваясь, они охватили флаги. Барон сошел со стены, шагнув к митану. Он вежливо приподнял цилиндр, скалясь губами без кожи, высунул черный язык с каплями гноя. Тело Мари-Клер билось в конвульсиях — изо рта текла розовая пена, она пела в изнеможении, выла, скулила из последних сил, дожидаясь кульминации. Пальцы скребли землю внутри меловых кругов. Тельца кукол, истыканные иглами, разом побагровели. Сквозь материю, дрожа, проступили первые вишневые капли. Кровь начала сочиться у мапе из глаз.
Мамбо замолкла, отчаянно хрипя — старческая грудь резко вздымалась и опадала. Она пела несколько часов подряд и теперь долго не сможет говорить. Но ничего, главное сделано. Осталось колоть кукол иглами ежедневно, усиливая их боль с помощью энергии петро-лоа. Хорошо бы достать еще чуточку личных вещей — каждая такая штука дает ей доступ, ощущение тела под пальцами, пот и мокроту глазных яблок. В ее воображении виделись два туловища — покрытые насекомыми, кишащие червями, в мокром блеске от красных язв. Мамбо аккуратно плюнула обеим куклам в лицо — по очереди. Вокруг митана воцарилась тишина. Ощутив последний поцелуй барона, видя темные брызги, оросившие пол вокруг мапе, она погрузилась в забытье.
…Каледин проснулся — он не мог дышать. Горло сильно сдавило, вместо дыхания слышался только хрип. Он подпрыгнул на продавленной кровати, инстинктивно поднося руки к шее… пальцы нащупали холодное тело живой змеи. Вскрикнув, Федор крутанул треугольную голову питона — раздался хруст, кольца соскользнули с горла. Отшвырнув змею, он выхватил из-под подушки револьвер, взвел курок и на ощупь включил ночную лампу.
Никакого питона в комнате не было.
Лишь в углу копошилась кучка белых червей — жирных и омерзительных. Сплюнув кровь, Каледин подошел к зеркалу. Взяв в руку полотенце, протер его — наконец-то, впервые за полгода. На шее отчетливо виднелся синяк, обвивший горло сплошной полосой. Выругавшись, Каледин выстрелил — черви брызнули в разные стороны. Федор пошатнулся, рухнул на кровать. Грудь терзала боль, голову заполонили всплески видений. Скелет в черных очках и цилиндре… хохоча, он показывал на него пальцем. Пальмы с зеленой листвой… кобра на кресте… и тьма ужаса, заливающая глаза. Такого страха Федор не испытывал с детства, оставшись без родителей в темной комнате.