– Так что же?
– Дрон, я похожа на авантюристку?
– Нет.
– А на хиппи?
– Ты среди нас четверых – самая большая загадка, Бетти. Я – набираюсь солнышка. Гонзалес – наслаждается сущим. Вернер – приходит в себя от потрясений. А ты...
– Ну? Что – я?
– Похоже, ты все это время работала. На кого, я даже не спрашиваю.
– А я тебе отвечу, Дронов. Без утайки. На Саратоне – просто склад манекенов. Каждый стоимостью от полумиллиона до тридцати. Вот моя фирма и направила меня сюда специальным представителем.
– Переведи.
– Я работаю на страховую компанию. Очень многие отдыхающие на Саратоне застрахованы на столь немалые суммы, что...
– Возможно мошенничество?
– Моя компания уже столкнулась с требованиями выплат весьма изрядных страховых премий... в некоторых сомнительных случаях. Случай с Сен-Клером – самый сомнительный! Знаешь сумму его страховки?
– Полагаю, это коммерческая тайна.
– Но не для тебя.
– Отчего?
– Я же тебя вербую.
– Да иди ты!
– Ага. Подумай сам, Дронов. Сколько ты еще будешь грести веслами и пользоваться сомнительным успехом у отогретых саратонским солнышком девчонок?
– Всегда.
– Всегда на веслах – только Харон. Про успех я и не говорю. Так вот, отец Эдгара, Сен-Клер-старший, застраховал своего сынишку на... тридцать миллионов английских фунтов. И если будет доказано, что Эдгар ушел из жизни по принуждению, он эти деньги получит!
– Ого! А я думал, премия в три миллиона – жест отчаяния безутешного папаши, жаждущего справедливости и мести.
– Ты романтик.
– Мир несовершенен.
– Он таков, каков есть.
– А я про что.
– Не самая крупная сумма, между прочим. Кстати, у самого Сен-Клера под рукой – целая банковская империя, включая и страховые учреждения, но полис на отпрыска он завел в финансовом институте другой банковской группировки. Естественно, в случае самоубийства никакие деньги выплачены не будут. Но поскольку возникла версия о доведении до убийства или даже убийстве...
– Погоди, уж не полагаешь ли ты, что даже не мультимиллионер – мультимиллиардер Сен-Клер заказал сынулю ради тридцати жалких миллионов?
– Жалких миллионов не бывает. Жалки те, у кого их нет.
– Ты знаешь, Бетти, у меня нет миллионов. И жалости я ни у кого особенной не вызываю. У себя тоже.
– Потому что ты не знаешь лучшего.
– Лучшее – враг хорошего.
– Знаешь, Дронов, у меня был случай...
– В детстве?
– В молодости. Недавней. Была я приглашена по службе на высокий фуршет. С очень большими мужчинами. И пили они исключительный коньяк. Мне страсть как хотелось того коньяку, и не смаковать, а выпить – много, полный фужер... И аромат был изыскан...