Ну вот и все. Водка, сигарета, гильотина. Как в социальном французском кинодетективе. Что остается? Как в оптимистической советской трагедии? Жизнеутверждающе погибнуть?
Я расхохотался, чем вызвал недоумение порученца, сунул ему в руку пакет со снедью, который он подхватил – иначе все содержимое раскололось бы вдребезги... А я тут же, коротко, без замаха, ткнул его в подбородок. Порученец осел, я соскочил со ступенек и внешней стороной стопы ударил другого под колено. Он, раскинув руки, опрокинулся на машину, и я добавил боковым. Пока он бессознательно съезжал по дверце, провел ладонями вдоль пиджака, выудил плоский пистолет, распахнул заднюю, плюхнулся на сиденье, передернул для верности затвор и упер ствол в затылок водителю:
– Так кто меня приглашает в гости?
Водитель, седой, худой, как жердь, даже не поменялся в лице: произнес, глядя прямо перед собой:
– Барон Эдгар Антуан де Сен-Клер.
– Почему так изысканно?
– Не могу знать.
Забавно. Один из самых богатых людей планеты. И один из самых влиятельных. Не принять его приглашение нельзя. А принять... И что тут будет меньшим злом? Об этом я даже не задумался. Похоже, воздух Саратоны сыграл со мною шутку: думать я здесь разучился. А может, оно и к лучшему?
– Трогай, – сказал я.
– Простите?.. – не понял водитель.
– Поехали.
«Простимся, друзья, перед дальней дорогой, пусть легким окажется путь...» Алкоголь ласкал сердце мягкими лапками, вот только... друзей у меня здесь нет. А где – есть? Или – время меняет все? И – навсегда?
Через сорок минут мы подъехали к ограде поместья, за которым был разбит регулярный парк – с каскадами фонтанов, скульптурами из мрамора и бронзы; поодаль располагался дом в стиле итальянского палаццо; литые чугунные ворота разошлись в стороны при нашем приближении, мы проехали территорию; лимузин остановился у небольшого павильона; от него шла мраморная колоннада и обширная терраса; на ней был накрыт стол. Подошел слуга в белоснежном смокинге, распахнул дверцу автомобиля, сделал приглашающий жест. В джинсовом комбинезоне, кроссовках и майке я почувствовал себя садовником. Пистолет я оставил на сиденье. Он был здесь бесполезнее кочерги.
Как нелепы штампы! Особенно если они касаются людей! Наши собственные или навязанные нам другими! Ведь я действительно представлял Эдгара Сен-Клера мрачноватым старцем в черном, застегнутом на все пуговицы старорежимном сюртуке, в черных ботинках, сутулого, мешковатого, шамкающего... А ко мне вышел сухощавый высокий широкоплечий старик в темных свободных джутовых брюках, в синей рубашке с расстегнутым воротом, загорелый, голубоглазый. Да к тому же выше меня головы на полторы. Он поздоровался кивком: