– Мы победим.
– Кого?
– Всех. Так лучше?
– Еще бы. А кто – «мы»?
Я ничего не ответил. Меня сморило, как только я привалился к сиденью. Вот только... Я спал и не спал: чувствовал толчки, скорость, аромат сигары, знал, что еду в машине с Диего Гонзалесом, и в то же время – видел странную церемонию: Диего Гонзалес, в черном камзоле и белоснежных кружевах воротника, с хищной эспаньолкой и при шпаге, стоял на ступенях Прадо испанским грандом, царственно приглашая меня взглянуть на картины кисти Гойи... Но из картин я увидел почему-то только одну: четверо мужчин в треуголках у загона, с ними – женщина, и лица всех четверых прикрыты личинами... И только один, сидящий с краю, – с открытым лицом, и в руке его хлыст. И я попытался всмотреться в его лицо и, кажется, даже узнал, – но нет, очертания расплылись, и вместо этого я услышал вкрадчивый голос: «И ты станешь звездой, или каплей росы, или океаном... Ты станешь всем, чем только пожелаешь, и будешь всегда... Как солнце на небе, как вода в реках, как несокрушимые твердыни скал... Ты станешь всем... всем... всем...»
Наверное, я застонал, потому что почувствовал, как Диего тронул меня за плечо. Открыл глаза. Мы уже проскочили Саратону, и до нашего пристанища оставалось не более десяти минут пути.
– Говорил тебе – думай о хорошем.
– Я пытался.
– Ты стонал во сне. Что тебе снилось?
– Личины.
– Это из которых бабочки?
– Это которыми люди прикрывают лица, чтобы оставаться неузнанными.
– И ты их не узнал?
– Нет.
Гонзалес покачал головой:
– Неузнанным можно остаться только в толпе.
– Думаешь?
– Проверено. Там нет ни личин, ни масок. Толпа сама – единое существо и подчиняет всех своим законам. Индукция.
– Мудрено.
– Но верно. Думай о хорошем.
Легко сказать. Итак, что у нас хорошего? Подставили меня профессионалы из конторы. Грамотно. Качественно. По полной. Зачем? Чтобы шевелился? Нет. Чтобы шевелил извилинами.
А что это означает? Только одно: где-то уже происходило нечто подобное. Кто-то где-то вскрывал вены, прыгал с небоскреба или просто с шестнадцатиэтажки, топился в ванне, стрелялся из пистолета?..
Что еще? Если где-то что-то произошло так, что обратили внимание наши, значит, обратили внимание в с е. И скоро здесь будет жарко, как... Угу.
– «Долетайте до самого солнца и домой возвращайтесь скорей!» – напел я вслух.
– Кажется, ты успокоился, – отреагировал Гонзалес.
Я перевел ему песенную строку. Умный Диего даже не улыбнулся: процитировал афоризм Ларошфуко:
– «На солнце и на смерть нельзя смотреть в упор».
Я тоже решил поумничать, ответил знаменитым прутковским: